Лемони Сникет - Тридцать три несчастья. Том 3. Превратности судьбы

– А может быть, им просто нравится совершать преступления, – предположил Клаус.

– Не исключено. – Вайолет сдвинула брови, всматриваясь в днище тележки. – Вот бы мне сейчас мамин ящик с инструментами. У нее там был миниатюрный гаечный ключ, я всегда им восхищалась. Он бы мне сейчас очень пригодился.

– Наверное, от мамы помощи было бы больше, чем от меня, – заметил Клаус. – Я абсолютно не разбираюсь в том, что ты делаешь.

– Ты прекрасно справляешься, – похвалила его Вайолет, – особенно если учесть, что мы с тобой в одной рубашке. Как у тебя подвигается со стеблями, Солнышко?

– Лезойнт, – ответила Солнышко, что должно было означать «Почти закончила».

– Молодец, – одобрила Вайолет и взглянула на солнце. – Не знаю, сколько у нас осталось времени. Граф Олаф, должно быть, уже в Гадальном шатре, спрашивает у хрустального шара, где мы. Надеюсь, Мадам Лулу сдержит обещание и он не получит того, что хочет. Не дашь ли мне вон тот кусок металла, Клаус? Видишь, лежит на земле? Похоже, это обломок рельса, я хочу его использовать в качестве руля.

– Лучше бы Мадам Лулу дала нам то, что мы хотим. – Клаус передал сестре кусок металла. – Мне бы хотелось, не блуждая по горам, узнать, жив ли кто-то из родителей.

– Мне тоже, – сказала Вайолет. – Но даже и там мы можем никого не найти. А вдруг они где-то тут, внизу, ищут нас?

– Помнишь железнодорожную станцию? – спросил Клаус, и Вайолет кивнула.

– Эзубак? – спросила Солнышко, протягивая стебли плюща. Под этим словом она разумела нечто вроде «А я не помню», хотя она и не могла никоим образом помнить, так как еще не родилась в то время, о котором вспомнили старшие. Семья Бодлер решила тогда съездить на выходные дни в виноградники, иначе говоря, на своего рода ферму, где выращивают виноград для изготовления вина. Именно эти виноградники славились виноградом с особенно восхитительным запахом. Было очень приятно устраивать пикник на полях, когда в воздухе разносился аромат винограда, а знаменитые ослы, развозившие корзины с виноградом во время уборки урожая, спали в тени виноградных лоз. Чтобы добраться до той местности, Бодлерам пришлось ехать не одним поездом, а двумя, сделав пересадку на оживленной станции недалеко от Полтривилля. В тот день, который имели в виду Вайолет с Клаусом, они потерялись в сутолоке во время пересадки. Вайолет и Клаус, тогда совсем еще дети, решили искать родителей в лавках, расположенных вокруг площади позади станции, и вскоре местный сапожник, кузнец, трубочист и компьютерщик уже помогали испуганным детям искать маму и папу. Немного погодя семья Бодлер воссоединилась, и отец дал детям ценный совет: «Если потеряли нас – стойте где стояли».

– Да, – поддержала его мама, – не ходите и не ищите нас. Мы сами придем и найдем вас.

Тогда Вайолет и Клаус торжественно пообещали так и поступать. Но обстоятельства переменились, ведь когда бодлеровские родители говорили «Если вы нас потеряли…», они имели в виду – если дети потеряли их в толпе, как случилось в тот день на станции. Несколько недель назад я побывал там, съел ланч и поговорил с сыном сапожника про то событие. Родители тогда говорили не о том случае, когда дети потеряли их во время страшного пожара, который унес по крайней мере одну жизнь. Бывают обстоятельства, когда надо стоять где стоял и то, чего ты ждешь, придет к тебе само. А бывает, когда надо отправляться в мир и найти то, что надо, самому. Подобно бодлеровским сиротам, я, бывало, оказывался в таких местах, в которых стоять где стоишь было бы крайне неразумно, потому что крайне опасно. Однажды мне пришлось стоять в универмаге, и вдруг я увидел кое-что написанное на ярлыке с ценой и понял, что надо немедленно бежать, но только в другой одежде. Как-то раз я сидел в аэропорту и вдруг услышал по громкоговорителю нечто, подсказавшее мне, что я должен лететь в тот же день, но позже и другим рейсом. И еще я стоял около «американских горок» на Карнавале Калигари и знал уже то, чего не знали Бодлеры в то тихое раннее утро. Я глядел на тележки, сплавившиеся в комок и покрытые золой; я глядел в яму, выкопанную Графом Олафом и его приспешниками, и видел кучу обгорелых костей; я рылся в осколках зеркал и хрусталя на том месте, где раньше стоял Гадальный шатер, и все мои изыскания говорили мне об одном и том же. И если бы каким-то образом мне удалось вернуться во времени назад с такой же легкостью, с какой я могу выскользнуть из моего теперешнего обличья, я бы подошел к краю ямы и поведал бодлеровским сиротам о результатах моих поисков. Но это, разумеется, невозможно. Я могу лишь выполнить свой священный долг и напечатать на машинке всю эту историю как можно лучше, всю до последнего слова.