Астрид Линдгрен - Приключения Эмиля из Лённеберги

Потом папа Эмиля, ни слова не говоря, вышел из комнаты. Но Эмиль не отступал. Он бежал за папой по пятам, он плакал, просил, кричал и угрожал, он даже ругался, и, представь себе, его папа не рассердился, а всё только тихо повторял:

– Это невозможно, ты же сам понимаешь, что это сейчас невозможно.

Лина сидела на кухне и плакала, не утирая слёз.

– А я-то думала, мы весной поженимся. Выходит, зря надеялась. Альфред умрёт, а я останусь, как дура, с четырьмя простынями и полдюжиной полотенец! У-у-у!

Наконец Эмиль понял, как обстоит дело: помощи ждать было не от кого.

Он вернулся в каморку Альфреда и просидел там весь день – это был самый долгий день в жизни Эмиля. Альфред лежал в забытьи. Только иногда он открывал глаза и всякий раз спрашивал: «Ты здесь, Эмиль?»

Эмиль видел в окно, что метель всё не унималась, и он с таким пылом ненавидел этот снег, что от накала его чувств должны были, казалось ему, растопиться все снежные завалы не только в Лённеберге, но и во всём Смоланде. Но снег всё валил и валил, и Эмилю чудилось, что скоро он засыплет весь мир.

Зимние дни – короткие, но тем, кто, как Эмиль, сидит и ждёт, они кажутся невыносимо длинными. Надвигались сумерки, скоро спустится ночь.

– Ты здесь, Эмиль? – снова спросил Альфред, но было заметно, что ему стало ещё труднее произносить эти слова.

Мама Эмиля принесла бульон и заставила Эмиля выпить чашку. Она попыталась покормить с ложечки и Альфреда, но есть он не мог. Мама вздохнула и ушла.

Поздно вечером пришла Лина и сказала, что Эмилю пора спать. Но напрасно они рассчитывали, что он уйдёт от Альфреда.

– Я лягу на полу возле Альфреда, – твёрдо сказал Эмиль. Так он и сделал.

Он нашёл старый тюфяк и попону, больше ему ничего и не надо было, чтобы улечься. Впрочем, заснуть ему всё равно так и не удалось. Он лежал с открытыми глазами, глядел, как пылают уголья в печи, слушал, как тикает будильник Альфреда, и как прерывисто он дышит, и как время от времени стонет. Иногда Эмиль впадал в дремоту, но всякий раз тут же вскакивал. Его жгла тревога, и с каждым часом ему становилось всё яснее, какую ужасную ошибку они совершают: ведь скоро будет уже поздно, произойдёт нечто непоправимое.

Часа в четыре утра Эмиль понял наконец, что ему надо делать: он должен попытаться доставить Альфреда к доктору в Марианнелунд, даже если оба они, он сам и Альфред, погибнут в дороге.

«Нельзя лежать вот так в постели и покорно ждать смерти! Нет, этого не будет!»

Впрочем, вслух он этих слов не произнёс, а лишь подумал, но зато принял твёрдое решение и тут же начал его осуществлять. Важно было уехать прежде, чем на хуторе кто-нибудь проснётся, иначе ему помешают сделать то, что он задумал. В его распоряжении всего час, пока Лина не встала доить коров, и за этот час он должен всё успеть.

Никто не знает, как трудно пришлось Эмилю и сколько он сумел всего переделать за этот час. Надо было вытащить из сарая сани, вывести из конюшни Лукаса, запрячь его, а главное, надо было поднять Альфреда с постели и дотащить до саней – а это оказалось труднее всего. Бедняга Альфред едва держался на ногах, всей своей тяжестью опирался он на Эмиля, а когда ему удалось наконец доплестись до саней, он свалился как подкошенный на лежавшую там овчину и больше не шевельнулся, словно он уже умер.

Эмиль заботливо укрыл его другой овчиной и подоткнул её со всех сторон так, что торчал только кончик носа, а потом сам взгромоздился на облучок, дёрнул вожжи и крикнул Лукасу, чтобы он трогал. Но Лукас не сдвинулся с места, а только повернул голову и удивлённо посмотрел на Эмиля. Неужели тот всерьёз предлагает ему выезжать со двора в такую метель? Разве Эмиль не понимает, что нельзя сейчас пускаться в путь?

– Командовать буду я, и мы тут же тронемся в путь, – строго сказал Эмиль. – Ну а ты, Лукас, повезёшь нас, как сумеешь!

Тут на кухне загорелся свет, значит, Лина встала. Нельзя было терять ни минуты. Эмилю удалось незаметно выехать с хутора, и, хотя снег застилал глаза, он направил Лукаса в сторону просёлка.

Ух, как обрушилась метель на Эмиля! В ушах завывал ветер, снег валил стеной, не было видно ни зги, и он боялся съехать с дороги. Он то и дело стряхивал варежкой снег с лица, но дороги всё равно не видел, хотя на санях у него висели два фонаря. Дороги вообще не было, был только снег. Но Лукас много раз бывал в Марианнелунде. Может, он сам найдёт направление? Он был упорен и вынослив и в такую метель просто незаменим. Шаг за шагом тащил он сани между сугробами, от толчков они всякий раз чуть не опрокидывались, но всё же медленно двигались вперёд. Эмилю то и дело приходилось слезать с саней и разгребать лопатой снег. Он чувствовал себя сильным, как маленький бычок. Он перекопал за эти часы столько снега, что всю жизнь будет помнить.