Алан Сноу - Семейка монстров

Тут Уиллбери не выдержал и прервал его:

– А я, отставной королевский советник Ниббл, в свою очередь, обвиняю вас, начальника полиции Рэтбриджа, в корыстной поддержке тех преступников, кто похищал людей и другие живые существа и незаконно держал их под замком; тех, кто вынашивал план свержения городских властей; кто входил в состав запрещенной организации, занимавшейся охотой на вольные сыры, а также проводившей зверские опыты над людьми и животными; тех, кто воровал чужие вещи и чужие изобретения… И это далеко не все, в чем я могу обвинить тех злодеев, сэр, кому вы оказываете горячую поддержку…

«А я, отставной королевский советник Ниббл, в свою очередь, обвиняю вас, начальника полиции…»

– Что вы такое говорите? – заорал начальник полиции. – Да как вы смеете?

– Об остальном, – спокойно возразил ему Уиллбери, – поговорим в суде, сэр, когда он состоится. А пока хочу напомнить о другом преступлении, совершенном много лет назад, но когда вы уже работали в полиции… Помните ли вы случай с отравлением брюссельским маслом в гостинице «Конская голова»? Потерпевший остался жив, но превратился в инвалида. А в преступлении обвинили… – Уиллбери повернулся к Герберту и к деду Артура и поманил их пальцем: – Идите сюда…

– Как же, как же… – сказал шеф полиции. – Помню, я вел тогда дознание. Дело о покушении на убийство. Но обвиняемый исчез. Его так и не нашли. И дело повисло в воздухе. Мы такие дела называем – «висяк».

– И главный свидетель, если не ошибаюсь, тоже исчез?

– Да, мистер Ниббл. Помню, нам очень помогал тогда искать его и вообще разобраться во всем этом деле уважаемый мистер Хватсон, который тоже находился в гостинице, когда произошло преступление. Но, к сожалению…

– Одну минуту, сэр… – Уиллбери показал на Герберта: – Вы, случайно, не узнаете этого мужчину?

– Ну… может быть…

Он замолчал, а Уиллбери кивнул на человека, стоявшего рядом с Гербертом:

– А его?

– Ну… как бы сказать…

– Тогда я вам скажу, сэр. Первый – это и есть главный свидетель, которого ваш уважаемый друг Хватсон держал все эти годы у себя в подземелье… Да, да, не прерывайте меня!.. А второй – это обвиняемый… Тот, на кого Хватсон указал как на преступника. Его зовут Вильям Трабшоу, и он сам скрывался под землей от всех вас. И главным образом, от вашего друга Хватсона, кто оговорил его. Переложил на его плечи свое собственное преступление. И я намерен доказать в суде невиновность их обоих, а с Хватсона, если он еще существует, и с его сторонников потребовать полного признания их вины, а также денежной компенсации за моральный и физический ущерб, который они причинили этим и другим людям, в том числе и за кражу двух великолепных изобретений – механических крыльев и машины-уменьшителя… То есть увеличителя, – добавил Уиллбери, взглянув на Марджори.

Сбитый с толку, побледневший начальник полиции промямлил:

– Ну, сэр… Я… как бы это выразиться… не знаю, конечно. Молодой был тогда, неопытный… – Он скрутил в рулон бумаги, которые все еще держал в руке, и с надеждой в голосе спросил: – Но вы-то, сэр, в ваши годы давно ведь ушли на покой?

– Ушел, но теперь вернусь! – твердо сказал Уиллбери. – Прощайте… Нет, до свидания в зале суда!..

– Ну, сэр… зачем же так? Я ведь человек маленький… подневольный… Как мне скажут…

Не найдя в Уиллбери сочувствия и не дождавшись ответа, он повернулся к своим «визгунам» и скомандовал:

– По коням… то есть по велосипедам!

И они умчались, как будто их и не было, а на палубе началось подлинное ликование и новое какао-питие.

А на палубе началось подлинное ликование…

На корабле-прачечной

На палубе с аппетитом допивали какао и доедали булочки; кто-то спустился вниз, чтобы переодеться, кто-то задремал на солнышке, Уиллбери же оставался задумчив, а Марджори грустна.

Подойдя к Артуру, стоявшему у борта, Уиллбери положил руку ему на плечо и негромко произнес: