Робин ЛаФевер: Теодосия и изумрудная скрижаль

Давно не дававший мне покоя тугой комок в груди после этих слов начал распускаться и таять. Я сидела молча, опасаясь, что, если начну говорить, у меня будет дрожать голос.

– А ты, – повернулся Вигмер к Уиллу. – Ты преподал мне хороший урок. Напомнил, что истинная преданность и вера гораздо ценнее опыта и знаний.

Уилл покраснел до кончиков волос и ответил, безуспешно пытаясь скрыть свою глупую, от уха до уха, улыбку:

– Это значит, что меня приняли обратно на работу?

– Да, ты восстановлен в прежней должности десять минут назад.

Уилл благодарно закивал головой, а затем отважился и спросил:

– А значит ли это, что я когда-нибудь смогу стать одним из Избранных хранителей?

Я затаила дыхание, а Уилл сполз на краешек своего сиденья и доверительно сказал Вигмеру:

– У меня есть план. Я выучу весь египтизм, который нужен для этой работы.

– Вот как? – заинтересовался Вигмер.

– Ага, – подтвердил Уилл и добавил, указывая на меня рукой: – Вот эта мисс согласилась научить меня всему, что знает сама про египтизм.

Вигмер сделал удивленное лицо, а затем принялся хохотать. Долго, от души насмеявшись, он пробормотал:

– Ну, уж если она из этой рогожи не сделает кожи, так и никто не сумеет, – и добавил, уже громче: – Это, конечно, не по правилам, но, если ты действительно в ближайшие несколько лет выучишься всему, чему нужно, мы вернемся к этому вопросу. Как я уже сказал, преданность и стойкость в нашем деле важны не меньше, чем знания. Ну, вот, кажется, мы и приехали.

Карета замедлила ход и остановилась. Уилл показал, чтобы я выходила первой, но Вигмер удержал меня за руку и сказал:

– Мне нужно сказать ей еще два слова.

Уилл кивнул и выскочил из кареты, чтобы подождать нас снаружи. Я повернулась и вопросительно посмотрела на Вигмера.

– Завтра я буду на месте, – сказал он. – Нам еще многое нужно прояснить. А если родители заметят ваше отсутствие, скажете им, что ездили кататься со своей бабушкой. Это она сама предложила, – добавил он.

Я сгорала от желания узнать, откуда они с бабушкой знают друг друга, но Вигмер, словно прочитав мои мысли, сказал:

– А теперь идите. Нехорошо, если вас хватятся.

С этими словами он постучал тростью в потолок, и мне не оставалось ничего другого, как только выпрыгивать или ехать вместе с ним в Сомерсет Хаус.

Трус.

Прием по случаю открытия выставки прошел с громадным успехом, имел отличные отзывы в прессе, и поэтому утром в субботу еще до открытия музея возле его дверей уже собралась толпа. Лондонцы жаждали увидеть Тутмоса III, Наполеона Египта. Мама, папа и все помощники были заняты по горло, отвечая на бесконечные вопросы посетителей и направляя их к наиболее интересным экспонатам.

Я была очень рада за родителей, и за наш музей, но вместе с тем до сих пор не могла еще полностью прийти в себя. Забившись в уголок на балконе над парадной лестницей, я постоянно думала об Ови Бубу и его ранах. Как назло, со мной не мог быть Генри – он сейчас укладывал под присмотром нашей экономки, миссис Мердли, свои вещи. А вечером Генри уже нужно было садиться на поезд и возвращаться в школу. Его каникулы закончились, и я вновь оставалась одна.

Я вздохнула над своей печальной судьбой, и как раз в это время внизу, у подножия лестницы, появилась знакомая маленькая фигурка.

– Уилл! – окликнула я.

– Привет, мисс. Что такая печальная?

– А, дел по горло, – ответила я, поднимаясь на ноги и разглаживая юбки.

– Ну, ладно, может, то, что я сейчас скажу, вас слегка развеселит. Меня прислал за вами Вигги. В карете. Просит вас приехать повидаться с ним и египтяном. Если сумеете смыться, разумеется.

– Конечно, смогу, – сразу повеселела я. – В этой сутолоке никто и не заметит, что я куда-то делась.

– Тогда пошли, шевелите ногами.

Когда мы уселись в принадлежавшую Братству карету без опознавательных знаков, я обратила внимание на то, что Уилл буквально сияет.

– Ты похож на кота, получившего блюдечко сметаны, – заметила я. Интересно, что могло так сильно обрадовать Уилла?

– Я обещал помалкивать, – ответил он и заулыбался еще шире.

В другое время я, скорее всего, разозлилась бы. Терпеть не могу, когда от меня что-то скрывают. Но счастье – штука заразная, а Уилл выглядел по-настоящему счастливым. Весь остаток пути я бомбардировала Уилла вопросами: видел ли он Ови Бубу? как себя чувствует старый «египтян»? что сталось с Кимошири? Но Уилл ничего не отвечал, только улыбался, как Чеширский кот, и мотал головой.