Юрий Кушак - Плывёт кораблик в гости. Стихи и переводы

И все с ним согласились. Только козлёнок Мухтар всё время жался к нашим ногам и виновато блеял, будто хотел сказать: «Ме-е, я не виноват, они первые начали!»

Вот и кончилась замечательная наша охота. Другвася теперь ни за что не хотел расставаться с Мухтаром и решил его взять с собой в Тюмень.

– Да тебя ж засмеют! – отговаривал его егерь. – Там у вас, поди, с болонками да с пуделями гуляют, а ты с козлом, вот смеху-то!

– Ничего, – сказал Другвася, – мы себе цену знаем. Ко мне, Мухтар!

Мы простились. До самой подводы, ожидавшей меня и Другвасю на дороге, я нёс Мухтара, своего спасителя, в рюкзаке за спиной: он ехал, завязанный по самую шею в брезент, и то и дело поторапливал меня острыми своими коленками. И пока мы дошли до подводы, чтобы ехать на станцию, я сочинил про него сказку. То есть не совсем про него, а про такого же храброго козлёнка, у которого тоже чесались рожки. И в знак благодарности Мухтару её и посвящаю.

Не оттого бодался козлёнок, что бодливым рос, а оттого, что рожки чесались. Маленькие рожки – две шишки еловые.

Козла боднёт, поросёнка боднёт, ведром гремит, с бочкой бодается. Индюк – наутёк, только пыль столбом.

А рожки всё чешутся.

Пёс-старожил уж на что терпелив, чуть что – в конуру, и тот не стерпел: бум! – по стенке, бум-бум-бум! – по другой, стучит, гремит барабанная музыка. Проучил он козлёнка: как большого, облаял да зевнул не без умыслу – всю пасть показал.

А рожки всё чешутся.

Чешутся рожки, хоть из дому беги. И пошёл козлёнок себе место искать – пободаться на воле, чтобы зуд остыл.

Идёт по дорожке, свои шишки несёт. Тут ягнёнок навстречу – две ракушки на лбу, в глазах тоска знакомая.

– Чешутся? – сказал козлёнок. – Ну, сейчас полегчает.

Боднул он ягнёнка, да и тот не в долгу: завитые ракушки шишек острей. Бодались-бодались, а ведь в шубах, жара.

– Ладно, – сказал ягнёнок. – Голова только болит, а всё равно рожки чешутся. Надо бы шершавое найти, шершавое хорошо помогает.

И пошли они дальше – чинару искать. А навстречу – телёнок. Головой мотает, на небо мычит. А рожки у него как два белых огурца. Мычи не мычи – растут!

Вот и трое их стало, по одной беде товарищей, идут о шершавый ствол рожки чесать.

А в ореховой чаще волк, шакал да лиса у лесного ключа сошлись. Вкусна вода, да не телятина, не барашек свежий, не козлёночек. Водой голода не зальёшь. Стали они разбой замышлять, а тут навстречу: топ-топ по тропе, да тук-тук, да скок-скок. Угощеньице!

– Тот, что первый, – мой! – решил волк.

– Второй моим будет! – тявкнул шакал.

– А уж я козлёночка заберу, – облизнулась лиса.

И двинулись обе компании – кто тропкой, а кто кустами – у каждого-то забота своя.

Тут козлёнок споткнулся, копытце потерял. Пока искал копытце, пришло ему на ум: неспроста сорока трещит, орешник шуршит – разбойники там. Про то и сказал своим товарищам.

Замычал телёнок:

– My! Прощайте, мои огурчики!

Заблеял ягнёнок:

– Бе! Прощайте, мои ракушки!

А козлёнок – шишки вперёд, скок-скок и запел:

Волк лисе говорит:

– Твой-то того, помешанный, – и замедлил шаг.

А козлёнок ещё громче:

Шакал на лису косится:

– Твой-то того, с большой дороги… – и тоже замедлил шаг.

А козлёнок во всю мочь вопит:

Оглянулась лиса с опаской на хвост, на свою красу, совсем расстроилась: «Ну и времена настали! Хоть в лес не ходи».

Забрались все трое под тёмный куст – ждут, что будет.

А козлёнок-то свою компанию на лужайку привёл, где вчера гулял. Цветы, да бабочки, да сена стожок, а у стожка медведь привалился: то ли спит, то ли про мёд думает. Телёнок с ягнёнком от страху ни бе ни ме! Пропадают.

– Ох, чешутся рожки мои! Ох, на медведя иду! – подпрыгнул козлёнок и скок-скок к стожку:

Боднул медведя в бок, с другого заходит. И в брюхо его, и в брюхо, вконец осерчал:

– Я из него дух-то выбью!

А как стал заходить с куста, где волк, шакал да лиса затаились, не выдержали разбойники – побежали в разные стороны: три просеки сквозь орешни и посейчас видны. А телёнок с ягнёнком вовсе без чувств лежат, копытца отбросили.