Эно Рауд - Рыба ходит, колобродит...

Так молчать ей с год придётся,
но потом она зальётся,
будет громко куковать:
«Что прервет меня опять?!»

Kord kalavõrku sattus siig
ja mõtles: «See on liig mis liig!
Ma peaksin võrgust välja saama,
kuid mitte kuidagi ei saa ma,
sest olen, vaesekene, nõrk
ja kapronist on tehtud võrk.
Vist ootama pean kalameest,
kes tõmbaks võrgu välja veest
ja päästaks võrgust välja mind,
et vaba oleksin kui lind.»

Раз случилось вдруг лососю
в сеть рыбацкую попасть.
И подумал он с тоскою:
«Вот несчастье, вот напасть!

Из сети во что б ни стало
как-то выбраться мне должно.
Да видать, мне не по силам,
это просто невозможно.

Слабоват я, сеть крепка.
Ждать придётся рыбака.
Он и вынет из сетицы.
Буду волен я, как птица!»

Ahvenal ei olnud aimu,
kust leida lõunaks lepamaimu
või mõnda väikest särjepoega,
kes hüpleks järves rõõmsa moega.

Seepärast õige mornis tujus
nüüd ahvenjärves ringi ujus
ja mõtles: «Küll on ikka nöök,
kui söömata jääb lõunasöök.»

Siis äkki märkas: nagu tont
veepinnal lebas haugiront,
ning samas tärkas mõte temas,
et haug on saaki varitsemas.

Ta sabaga veel andis hoogu
ja ujus peitu pilliroogu.

Голодный окунь не имел понятья,
где гольяна на завтрак взять бы.
А может, ту плотвичку-невеличку,
что плещется до неприличья?

В таком вот мрачном пребывая настроенье,
все плавал окунь наш совсем без наслажденья.
И думал про себя: «Вот будет плохо,
коль спать я лягу на пустое брюхо!»

Как вдруг увидел ясно, как в кино —
плывет над ним щучище, как бревно.
Мелькнула тут же мысль в сознаньи:
ведь щука тоже ищет пропитанье.

И окунь, приподдав хвостом похлеще,
мгновенно юркнул в камыши поглубже…

Jões käis ükskord ringi jutt,
et vees on nähtud uppunut,
et ära uppus tubli haug
ja et ta hauaks on nüüd haud.

Kuid see ei olnud mingi jutt,
haug lihtsalt teeskles uppunut
ning tõusis varsti pinnale,
kus käed ta pani rinnale
ja teatas: «Olen nupumees,
kes iialgi ei upu vees!»

По реке не так давно прошел слушок,
мол, утопленника ходит запашок.
А один сказал еще глупей,
будто щука утонула в ней.

Только слух тот стал потом не слухом —
мертвецом ведь притворилась щука!
Как она наверх-то поднялась,
да руками в боки уперлась,
громко сообщила: «Тут я, с вами,
щуки ведь не тонут под волнами!»

Kord hirmsa hooga, lõuad lahti,
haug pidas säije peale jahti.
Särg oma elu päästa püüdis
ja täiest kõrist appi hüüdis,
kuid tema häält ei kuulnud keegi,
sest särg ju õiget häält ei teegi.

Раз как-то, трепеща от жуткой страсти,
раскрыв всю мощь голодной пасти,
напасть собралась щука на плотвичку.
Та, как известно, рыба-невеличка,
с испугу как заверещит…
Но к ней никто на помощь не спешит,
никто не спас беднягу от тех бед:
ведь у плотвички голоса-то нет.

Särg jões sai sisse õige hoo
ja ujus hooga läbi roo,
ning kuigi väike oli särg,
ta möirgas valjusti kui härg:
«Ma teada annan tähtsa tõe,
et ükskord ujun üle jõe!»
Haug aga kuulis säije kisa
ja ütles: «Vaat kus vinge isa!
Nii kaugele su sõit ei suju,
sest ülejõe sa küll ei uju.
Või kui sind peab ehk veidi veenma,
siis oma lõuad lahti teen ma.»
Särg märjaks sai nüüd hirmuhigist
ja mõtles: «Kes mind päästaks pigist?»

Siis aga leidis lihtsa tõe
ja ujus pakku üle jõe.

Лещ в реке так в раж вошел —
весь камыш стрелой пошел.
И хоть сам он невелик,
заревел тогда как бык:
«Вот я всем вам покажу,
разом реку проплыву!»
Слыша лещину хвальбу,
сказала щука: «Ну и ну!
Это ты хватил сверх меры,
не дотянешь на тот берег.
Чтоб тебя в том убедить,
я могу и пасть раскрыть!»
Тут от эдакого страху
хладный пот прошиб беднягу.
Он подумал: «Брось форсить,
ноги надо уносить!»

И случилась вещь простая:
проплыл он реку — удирая.