Анна Гутиева - О чем кричит редактор

С.Кржижановский

Цитата о создании персонажа одного из тончайших писателей 20 века. Отточенный смысл. Я ее привела здесь для того, чтобы напомнить силу писателя.

Писатель создает настоящих людей, которые живее, осмысленнее, точнее тех, что ходят по земле. Писатель создает жизнь на часы и дни, которую проживают другие люди. Писатель мучительно рождает смыслы, которые потом оседают в наших головах, как собственные. Писатель дает понимание зачем, как и куда жить. Он живет и создает жизнь за всех остальных, согласных жить по предложенным шаблонам. Это он возбуждает смутное желание свободы, красоты, добра, страсти, любви. Люди в своей жизни обходятся растворимыми версиями этого всего, а писатель тыкает носом – нет, люди мои, не надо так, это ничтожно, пожелайте себе большего, лучшего.

Писатель нам представлялся могучим, мудрым, всезнающим и свободным. Он казался чем-то вне всей этой человеческой жизни: не зря в фильмах рисуют из писателя этаких затворников, странных людей, странных тем, что они позволяют говорить и жить честно, не оглядываясь на привязанности, нормы общества, не боясь потерять что бы то ни было. Это такие люди, которые говорят то ли с самими собой, то ли с богом, то ли с человечеством разом, они ловят незримые смыслы в тех далях, что нам не постичь.

Но мы легко сломали этот образ. Мы сносим величие одного, второго, третьего. Психология этих полубогов оказалась такой… мм, человеческой, только не нормально человеческой, а черт пойми какой вообще. Дали толпе судить величие: и радостно накинувшись, «ага, и этот такой, как я, только гаже, меня хотя бы нормы общества держат, а этот фу, ишь что себе позволяет, гад» – она растоптала величие, как невозможное.

От «быть писателем» остались только тексты. И в тексты я не верю. В литературный процесс, который бурно протекает в издательствах, журналах, премиях, на лит.порталах, конкурсах – я не верю. В писателей, играющих на публику в сокровенный процесс творчества, я не верю.

Но куда больше меня волнует вопрос: в какого писателя верите вы? Нет, даже не так – вы верите в писателя?

Может я ошибаюсь, поправьте меня. Но писатель в современном обществе – фигура незначительная, ее то и дело все тюкают носом в грязь. Писать писатель, само собой, не умеет, поэтому иди учись. И вообще, чем ты там занимаешься – пишешь что ли? Да кому это надо, иди учись продавать, да, можно и книгу, которую написал, главное, продать нормально. Тебя назовут писателем не тогда, когда напишешь книгу, а когда ты ее продашь. Без редактора тебе не обойтись, бездарь. Слушай редактора. Издался, надо же – критики сейчас объяснят, как ужасно ты провел свои годы за этим самым писательством. Книги плохо продаются – писатель виноват, плохо написал. В компании из писателей не состоишь – какой там писатель, раз даже свои тебя не признают. Советы, критика и рекомендации – сложно представить без всего этого современного писателя – не того, кто задает ход всему этому процессу, а мелкого участника, одну из пешек. Не одиозная фигура, вроде пресловутого слона из басни, вовсе нет.

Самое интересное, что писатели и те, кто только мечтает о писательстве, как будто согласились на эту жалкую роль. Ищете поддержки, пытаетесь стать частью сообщества, спрашиваете советов, ругаете или радуетесь критике, играете в продавцов и рекламных клоунов, платите всем деньги, чтобы вам хоть кто-то сказал – все с тобой в порядке, давай пиши уже, писатель. (половина запросов на редактуру – в сущности, не проработка текста – писатель обычно знает свои слабые места, а поиск одобрения). Так много советов "снижайте планку ожиданий, не ставьте грандиозные цели" – удивительно ли, что получается на выходе игра в писательство. Зачем писать, если не ставить великих целей, если не хотеть стать легендарным писателем? – Хобби? – Зачем умалять свои мечты?

Писатель – человек сомневающийся, да, но сомнение это перед лицом той идеи, что просилась наружу – насколько получилось ее материализовать из мира идей. Не перед лицом толпы.

Знаете, сместились акценты. Как только мы убрали метафизику из творческого процесса, писатель вдруг оказался ответственным перед тем что осталось – толпа. Стал развлекателем толпы. Стал самоутверждаться за счет писательства. Эго и коллективный разум. А был ответственным перед идеей, перед вечностью, перед богом, перед архетипичным миром образов, перед озарениями, что открывались в ходе исследования жизни, перед вопросами и ответами о смыслах и будущем.