Гудрун Мёбс - Бабушка! — кричит Фридер

— Бабушка! — кричит Фридер и дергает бабушку за юбку. — Бабушка, когда же мы наконец пойдем на наш пикник? Ты же обещала!

— Да отстань от меня ради бога, внук! — ворчит бабушка и показывает на окно. — Глаза-то протри. Дождь как из ведра. Ничего из никпика не получится.

— Пикник, бабушка, — говорит Фридер и печально смотрит из окна на улицу. Это называется пикник!

— Мне все равно, — отвечает бабушка. — Из него тоже ничего не получится. Дождь ведь идет! Может, в другой раз сходим.

Она берет корзину для пикника, наполненную доверху, и несет ее на кухню.

— Поедим на столе в кухне, и будет так же вкусно, — говорит она и гладит Фридера по голове. — Послушай, внучек, я же не виновата, что идет дождь!

Это верно. Бабушка и правда не виновата. Это Фридер признает.

Но все равно ему грустно. Даже очень. Он так радовался, что будет пикник. Они с бабушкой купили сосиски, и булочки, и яблоки, и бананы, и бутылку лимонада, и круглый-круглый сыр. Упаковали все это в корзину и еще взяли кухонное полотенце — вместо скатерти. А устроить пикник они хотели на детской площадке, там уютно. Сначала поиграть, потом поесть — вот как было задумано.

А теперь идет дождь. Да какой сильный! Вот досада!

Фридер сердито топает ногой. Дурацкий дождь!

Пикник на кухонном столе — это никакой не пикник. Это самый обыкновенный обед, да еще и скучный! Он не будет так обедать. Он — не будет. Потому что так они с бабушкой не договаривались.

Фридер в ярости снова топает ногой. Вот все надо испортить, ну просто все! Но он не позволит. Ни — за — что.

И Фридер решает, что сам устроит себе пикник. Один. На коврике в своей комнате. Прямо сейчас. Без бабушки. Она ведь предлагает есть на кухне… Вот и пусть там ест. А он не будет!

Фридер крадется на кухню — очень осторожно, чтобы бабушка не услышала. Она что-то полощет в ванной. «Этим-то можно заниматься в дождь, — думает Фридер. — Глупая бабушка». Он бросается к корзине для пикника и берет из нее бананы. Всю гроздь. А потом убегает с ней в детскую и плотно закрывает за собой дверь. Вот так!

Теперь можно начинать пикник. Фридер усаживается на пол — потому что на пикниках всегда так делают и потому что ему вообще больше всего нравится сидеть на полу. Он принимается за бананы. Первый очень вкусный. Фридер заглатывает его в три укуса. Второй тоже. Третий он ест немножко помедленнее. А от четвертого отщипывает только совсем маленький кусочек.

Честно признаться, не так уж это и здорово — пикник в одиночку. Недовольный Фридер очищает пятый банан. Он кажется ему совсем невкусным.

И вообще… да-да, и вообще ему плохо. Даже очень.

Фридер стонет, роняет банановую кожуру, хватается за живот и выбегает из комнаты.

— Бабушка, — жалобно кричит он, — бабушка, мне очень плохо!

Но бабушки нигде не видно. Фридер скулит, и стонет, и кричит, держась за живот, и ищет по всей квартире. Бабушки нет. Нигде. Бабушка ушла!

Тут Фридер принимается жалобно подвывать. Это слишком. Ему плохо, а бабушка ушла. Но вдруг он умолкает. Ему что-то послышалось. Что-то очень похожее на «Внучек!»… и на «Иди сюда!»… кажется, это голос бабушки. Бабушка зовет его издалека. Только вот откуда?

Удивленный Фридер бросается к окну… Бабушка сидит напротив дома, на другой стороне улицы. Под навесом на остановке трамвая!

В руке у нее зонтик, а рядом на скамейке она расстелила кухонное полотенце — вместо скатерти. На нем лежат яблоки. И булочки. И сосиски. Бабушка машет Фридеру, прикладывает руки ко рту и кричит:

— Внучек, ты не знаешь, где бананы?

Фридер набирает побольше воздуха и вопит изо всех сил:

— У меня в животе, ба! Мне так плохо!

— Тогда иди на воздух! — кричит бабушка в ответ. — Только не попади под машину, ты меня понял? А не то я тебя отшлепаю как следует!

Фридер улыбается и кивает. Ему уже совсем не так плохо. Он мчится по лестнице вниз на улицу и…

— Стой! — кричит бабушка, хотя вокруг не видно ни одной машины.

— А теперь иди, только быстро! — зовет она и взволнованно машет ему рукой. Фридер несется к бабушке на другую сторону улицы-быстро-быстро, что есть духу.