Анна Гутиева - О чем кричит редактор

На данном этапе развития литературы мы находимся на границе между постмодерном и новой эпохой, отголоски которой уже слышны, но не имеют силы. Постмодерн возник, как реакция сознания на тот беспредел, что показал о себе человек в мировые войны. Особенности постмодерна в литературе вполне соответствуют общественному состоянию психики и самосознания человечества после пережитого. Открывшаяся бездна тьма души человека заставила философию, психологию и литературу переосмыслить очень многое из человекознания. Литература, конечно, реагирует образно, иррационально. Здесь играют на сознание читателя и разломанная структура, и фрагментарность исполнения текста, и безликость героя, бессмысленность сюжетных ходов, отсутствие начала и конца, выверт наизнанку человека, но с изнаночной стороны ничего кроме грязи и пустоты обнаружить не удается. И постмодерн справился со своей задачей – дал оценку человеку, времени, дал возможность обществу снова и снова пережить совместно возникший после мировых войн экзистенциальный вакуум, который нельзя вылечить.

Прошел век. Время меняет общество, его порядки, меняет обыденность и цели так стремительно, что мы находимся в совершенно ином положении, нежели писатели и читатели времен первых двух мировых войн. А российская литература все тащит на себе традиции постмодернизма, до сих пор бравируя им и даже эпатируя, не замечая, что читателя для отжившего свой век постмодернизма нет. Читатели живут иной жизнью, нежели предлагает им литература, которая до сих пор ковыряется в прошлом – советском, военном, и туда дальше в века – литература, не способная ни рассказать о сегодняшнем дне, ни указать путь в завтрашний день, ни показать героя нашего времени. Бесплодные тексты об умершей эпохе.

Почему так происходит? Почему писатели словно ослепли, игнорируя потребности и человека сегодняшнего дня? Разве не писателю реагировать на происходящее, словно лакмусовая бумажка?

Переход в новое время, в нового героя настолько разителен и требует силы воли взамен пропагандируемого литературными мастерами безволия, зависимостей, бесцельности, он требует знаний уже не психологии, но эзотерики, транспсихологии, переосмысления духовных практик взамен отрицания религии. Беспросветность уже неактуальна, жизнь требует серьезного, а не ироничного отношения к вопросам о смысле бытия. Еще раз, не бессмысленности, а ответов на те вопросы, которые ныне задавать считается наивно и пафосно. От писателей нового поколения требуется та «новая искренность», о которой стали много говорить, но осмелится на которую никто не решился.

"Бунтари эпохи постмодерна рисковали нарваться на подавление и визг; на шок и отвращение, ругательства и цензуру, на обвинения в социализме, анархии, нигилизме. Теперь угрозы иные. Новые мятежники будут художниками, готовыми идти на риск и встретиться с зевотой, с закатывающимися глазами, прохладными улыбками, подталкиванием под ребра, пародиями талантливых комиков и всем известным "О, как это банально!" Им нужна будет готовность принять обвинения в сентиментальности, в сверхнаивности, мягкости. Готовность быть обманутыми миром мошенников и зевак".

Д.Ф.Уоллес

Итак, речь идет о метамодерне, как направлении культуры, как вектор литературы 21 века.

Знаете, что жанр автофикшн, который так активно ныне пропагандируется, как новый жанр, возник скорее как реакция на отсутствие направления в литературе. Предлагая лишь себя и свою жизнь в качестве художественной прозы, писатель расписывается в авторской импотенции, словно бравируя «я не могу описать эпоху, я не могу понять происходящее в мире, я не знаю, кто он, человек нашего времени, я понятия не имею, какие вопросы стоят перед обществом, и какие конфликты необходимо решить через отражение их в литературе, поэтому я просто напишу про то, что вижу – себя».Нельзя не отметить, что и в этом жанре есть ценнейшие произведения, но ценны они тем, что личность писателя оказалась в своем глубинном исполнении универсальной, архетипичной, а не типичной, а описываемые им события личной жизни затронули пласт общественного конфликта, отобразили проблематику общества и нашли ей решение или же показали определенное отношение, которое можно иметь.

Почему же мы никак не перейдем в новую эпоху – эпоху метамодерна, если общество готово к ней? Я вижу три причины: отсутствие философской базы, отказ от невроза и замена надличностных переживаний литературной техникой.