Проблема «супертрансформаций» возникает, пожалуй, чаще всего не как следствие лингвистических, а как следствие этнических, культурных различий двух народов. У каждого народа есть свой, чисто национальный подход к некоторым предметам и явлениям, не совпадающий с взглядом на них других народов. И эти расхождения не поддаются нивелированию («сглаживанию») с помощью переводческих трансформаций. Те «супер-трансформации», которые для этого требуются, не только недопустимы в переводе, но в известном смысле абсурдны.
Так, к примеру, у некоторых народов Юго-Восточной Азии похороны – веселый праздник. Собравшиеся искренне верят, что покойный переселился в лучший мир и радуются за него. Как достичь равноценности регулятивного воздействия при переводе сюжета о таких похоронах? Или как добиться этой равноценности при переводе рекламы свиной колбасы на языки мусульманских народов, считающих свинину нечистым мясом?
Может быть, заменить поминки именинами или свинину бараниной? Однако такая «сверхтрансформация» абсурдна, поскольку ничего не оставляет от содержания исходного текста.
Из сказанного следует, во-первых, что возможность достижения равноценности регулятивного воздействия ИТ и ПТ с помощью переводческих трансформаций небеспредельна и, во-вторых, что мера этих трансформаций ограничена.
Поскольку равноценность ИТ и ПТ в этом, главном ее компоненте в ряде случаев невозможна, возникает вопрос о так называемой переводимости, то есть о возможности/невозможности полноценного перевода.
С одной стороны, как мы видим, полноценный перевод в определенных случаях невозможен, с другой же, как нам известно, представители разных народов успешно общаются друг с другом с помощью перевода, достигая согласования действий, обмениваясь культурными ценностями и т. д. Иными словами, практика (которая, как известно, является критерием истины) свидетельствует о достаточно высокой эффективности перевода.
Очень долго теоретики перевода не могли «примирить» эти два факта. Поэтому одни говорили о невозможности полноценного перевода, приводя действительные факты непереводимости, а другие провозглашали тотальную возможность полноценного перевода, ссылаясь на его высокую практическую эффективность.
Мы же полагаем, что и те, и другие были неправы и переводимость нельзя рассматривать как некоторую абсолютную закономерность (только «да» или только «нет»). Переводимость – закономерность статистическая, включающая в себя как моменты переводимости, так и моменты непереводимости. Причем статистически первые подавляюще преобладают над вторыми. Именно этим объясняется высокая практическая эффективность перевода.
Что касается «сверхтрансформаций», разрушающих или, как минимум, ставящих под сомнение отношение производности между ИТ и ПТ, то из истории перевода известны периоды, когда такие трансформации были в моде. В XVIII веке получило распространение (особенно во Франции) направление «вольного перевода», для которого было характерно стремление угодить «домашним» вкусам читателей. С этой целью, например, французские переводчики подвергали переделкам сюжеты переводимых произведений, вносили в них всевозможные изменения. «Сверхтрансформациям» подвергались, в частности, такие писатели, как В. Шекспир и М. Сервантес. Оправдывалось все это необходимостью привести тексты переводов в соответствие со вкусами и привычками читающей публики. Казалось бы аргумент весомый. Ведь речь идет о том, чтобы компенсировать различия в коммуникативных компетенциях представителей двух культур. Однако цена таких компенсаций была неприемлема: результаты сверхтрансформаций противоречили общественному предназначению перевода в самой его сути, ибо автора заслонял переводчик, превращавшийся в соавтора. Переводы-перелицовки все больше подвергались критике. Общество стало их отвергать.
Определить более или менее конкретно допустимую меру переводческих трансформаций не представляется возможным, поскольку она различна для разных жанров текста, в различных контекстах. Проиллюстрируем это примерами.
1) Sie schluckte und zog die Unterlippe zwischen die Zähne (T. Wittgen. Intimsphäre)
Она прерывисто вздохнула и закусила губу.
2) «…Wie Sie sicher schon wissen, lebt Ihr Abteilungsleiter nicht mehr, und sein Tod ist leider der Anlaß, daß wir Sie bemühen müssen.»
«Ja, bitte», sagte ich und mußte schlucken.
(II. Mager. Bartuschek ist nicht mehr da) – Как вы наверняка уже знаете, вашего начальника отдела нет в живых, и его смерть дает нам повод побеспокоить вас. – Да, пожалуйста, – сказал я и почувствовал, как комок подкатил к горлу.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу