Ксения Сергеева - Провожатый

Он не помнил, как добрался в тот день до Лондона: какие-то телеги, шумные люди, может быть, даже цыгане, подобрали его, измученного и рыдающего, на обочине неизвестной ему проселочной дороги. Они не спрашивали Ангела ни о чем. Должно быть, сочли за разорившегося фермера, который не смог справиться с утратой тщательно взращиваемой пшеницы. Сейчас Ангел презрительно сплевывал, стоило ему только вспомнить об этом. Как эти глупцы могли подумать, что ему есть хоть какое-то дело до злаков! Однако его довезли до города и высадили на окраине промышленного района: очевидно, таким образом стараясь помочь, вдруг бедолаге удастся найти работу.

Однако Ангел не задержался там. Он даже не попытался зайти ни в одно конторское помещение. Он брел по улицам, а по лицу его струились слезы, смешанные с каплями накрапывающего холодного дождя. Как он мог так подвести Создателя? Почему он так поторопился? Почему не был достаточно силен для того, чтобы завершить свою миссию? Нет, он должен вернуться! Нет! Нельзя. Теперь уже нельзя. Он упустил последний шанс, он не смог, теперь его подарок Господу навсегда останется незавершенным…

Ангел отчаянно перебирал в голове варианты того, как можно исправить свой промах, но не находил ни единого. Его не страшила полиция, родители Полли, расстояния, его пугало лишь одно: Бог не станет больше ждать. Ангел и так потратил слишком много времени на то, чтобы собрать идеальный хор, а последний голос не стал последним, его просто не стало… И теперь Отец обрушит на него свой гнев. Остается только смиренно ждать кары.

День за днем, год за годом Ангел исчезал, стирался, истончался, перебиваясь случайными заработками, обитаясь в ночлежках или у добросердечных грузчиков, которым помогал иногда. Он никогда и никому не рассказывал, кто он, откуда, чем занимался и как планирует жить дальше. Ангел просто был никем, он хотел быть никем, смиренным рабом, тишиной и темнотой. Он распродал всё, что когда-то составляло его богатство: трость, золотой крохотный крестик, часы, чтобы хоть как-то сводить концы с концами, но что-то все еще держало его на грешной земле; он никак не решался уйти из жизни, хотя мысли эти посещали его еженощно. О нет, он не боялся падения в геенну, он считал, что только его и заслуживает, но было что-то в изгибах улиц, в кладке домов, в дыму, стелящемся под ноги, в рессорах и заборах, в булыжниках и фонарях, что останавливало от последнего шага.

Однажды он незаметно для самого себя оказался у той самой церкви, где впервые увидел бриллиант своей коллекции. Ангел захотел уйти, сбежать из страшного места, но некая сила держала его у входа, медленно затягивала в высокие двери, протаскивала по проходу к алтарю.

— Простите, — окликнул его священник, но Ангел даже не услышал. Он смотрел на распятие, на мягко сползающий со свеч воск, на теплый огонь, приветливо приманивающий его. Ангел поднес ладонь к горящей свече — и не почувствовал боли. Он поднял взгляд к расцвеченному алым и голубым витражу: слезы на щеках высыхали, а свечи целовали его пальцы, льнули к нему, словно овцы к пастырю.

Неужели Он простил Ангела, неужели так Бог подает ему знак? Ангел сбросил ладонь священника со своего плеча, кинулся к выходу, смеясь от счастья, от переполняющей новой надежды, от клубящейся в нем веры и любви. Да! Он прощен, ведь недаром же он не чувствует боли, недаром такое светлое чувство снова заполнило его душу до краев… Да! Теперь он знает, что делать. Он снова вернется в тот дом и вернет Полли. Отдаст прекраснейший голос Богу. Сейчас в нем есть все необходимые силы, чтобы не сдаться, чтобы вырвать последнюю душу из лап разврата, чтобы все прожитые девочкой годы стерлись и она смогла предстать перед Создателем такой, какой полюбил ее Ангел.

Он не собирался медлить ни секунды: собирать в дорогу все равно нечего. Он бежал по улицам, расталкивая прохожих, опрокидывая лотки, он не скрывался, как прежде, он видел собственное сияние и знал, что теперь его ничто не остановит. Он шел за последней каплей дивного напитка чистейших голосов.

— Но как же, Хоппкинс, скажите, как же все это возможно?

— Это долгая история, сэр Чедвиг, но я попробую рассказать вам ее, — Хоппкинс сделал глоток чая, Шайн внимательно рассматривал свои тапочки, зябко кутаясь в жилет, Сэм нетерпеливо поерзал в кресле. — Давным-давно, в те времена, когда первый лорд Чедвиг получил эти земли, здесь жила ведьма. Говорили о ней всякое, но она никогда никого не убивала: лечила скот, помогала роженицам, провожала в последний путь стариков… Она была настолько красива, что стоило лорду ее увидеть, как он тут же влюбился. Об этом упоминается в легендах местных крестьян. Ваша бабушка, леди Чедвиг, предпочитает об этом не упоминать в разговорах. Так вот, первый лорд взял чаровницу в жены, защитив предварительно от нападок какого-то болвана из деревни… Простите, сэр Сэм, я буду чуть сдержаннее… Защитив от нападок одного из фермеров, корову которого она якобы убила, наслав порчу. В благодарность за справедливость, спасение и любовь, колдунья произнесла особое заклинание в том месте, где начал возводиться замок. Заклинание оберегало, призывало лучшего домового, — Шайн утвердительно и внушительно кивнул, — укрепляло стены. Со временем Дом обрастал легендами, каждая из них делала его сильнее, насыщая живой магией. Сам дом бережет своих обитателей. Здесь много тайн, юный сэр, но они удивительны…