Бен Гутерсон - Странные дела в отеле «Зимний дом» [litres]

– Как ты думаешь, что будет с Ланой? – спросила она деда. Тот покачал головой.

– Трудно предположить. Её родители и брат давно уехали, так что не знаю. Пока она будет здесь.

– Это так ужасно, что с ней случилось! – воскликнула Элизабет. – Мне кажется, она делала лишь то, что ей говорила семья, но самой это не нравилось. У меня несколько раз создавалось впечатление, что она хочет меня предупредить. Эта девочка не заслужила такого!

– Я того же мнения, – согласилась Леона. – Ужасные люди в этой семье. Все. Ужасные.

– Уж лучше бы Родни постарел, – включился Фредди.

Он объяснил Элизабет, что это Родни напал на него – набросился сзади, избил, ударил по голове и украл ключ, оставив в коридоре без сознания. – Уж пусть ему будет лет сорок или пятьдесят!

– Будьте великодушны, мистер Нок, – покачала головой Леона. – Будьте великодушны.

– Кем же надо быть, чтобы «одолжить» свою собственную дочь Селене и Грацелле, даже если они родственники? – грустно покачал головой Норбридж. – Трудно себе представить! Если есть какая-нибудь возможность разыскать их, я обязательно это сделаю. И не удивлюсь, если они состряпают какую-нибудь новую схему, чтобы вернуться сюда.

Он посмотрел на Элизабет.

– Согласен с тобой, что Лану винить не за что. Если я смогу ей чем-нибудь помочь, то помогу.

– Может, я смогу её навестить, когда ей будет лучше? – предложила Элизабет.

Норбридж не ответил, но медленно и очень грустно кивнул.

– Что стало с Селеной? – продолжала расспросы Элизабет.

Норбридж наклонился к ней, глядя в пол.

– Получила шесть футов земли на кладбище в Хевенворте. Точно и окончательно. Не то чтобы я предлагал тебе лично в этом удостовериться, но всё так. Я лично был на похоронах.

– Вы уверены, что Грацелла больше не представляет угрозы? – спросил Фредди. – Она побеждена окончательно, бесповоротно?

По мнению Элизабет, это была самая странная часть истории, которую Норбридж поведал ей и которую девочка приняла. Выглядело всё это весьма зловеще. После того, как в туннелях под «Зимним домом», где была обнаружена ледяная статуя, всё привели в порядок, когда Норбридж увёл оттуда Элизабет, а Лану перенесли в больницу, когда убрали тело Селены, Грацелла осталась лежать на прежнем месте. Пятеро мужчин, которые пришли туда с Норбриджем, Сэмпсоном и Джексоном, не смогли поднять это тело. Даже когда они призвали помощников, безжизненные останки ведьмы сопротивлялись попыткам сдвинуть его с места. Всё – и тело, и одежда – стало крепче скалы, словно в тот момент, когда ведьма испустила дух, она превратилась в камень. Теперь всё, что осталось от Грацеллы, поверженной на каменном полу, больше напоминало скульптуру, чем умершего человека, который когда-то жил, двигался, говорил.

Посоветовавшись с Норбриджем, все пришли к выводу, что иного выхода, кроме как оставить её на этом месте, просто нет. Поэтому вокруг возвели бетонную стену, замуровали её окаменевшее тело, а туннель с обеих сторон заложили каменными глыбами и залили цементом. Даже если с вероятностью один шанс на миллион окажется, что Грацелла по-настоящему не умерла, ей не удастся выбраться из подземной комнаты, в которой она проснётся в очередной раз.

– Скажу так, – отвечал Норбридж. – Мы сделали всё возможное, чтобы от неё защититься. Всё, что мы в состоянии предпринять. Но будем бдительны!

От одного упоминания имени Грацеллы Элизабет мысленно перенеслась в туннели глубоко под «Зимним домом» – в тот миг, когда она смотрела в холодные глаза колдуньи и слушала её слова. Воспоминание было слишком живым и слишком пугающим. Она несколько раз обсуждала это с Норбриджем, но переживание не утихало, оставаясь таким же интенсивным, таким же обескураживающим и пугающим, как в тот миг, когда события развивались на самом деле.

Единственное, о чём она не рассказывала Норбриджу – ни единым намёком не упомянула об этом за всё время в «Зимнем доме», – это соблазн , повторяющийся и навязчивый, всплывающий в сознании с самого начала этих каникул, соблазн, который сопровождал её всё то время, пока девочка шла по туннелям, пока стояла лицом к лицу перед Грацеллой.

– Но ты ей так и не ответил, – мягко, но настойчиво произнесла Леона.

Элизабет, слегка смущённая этими словами, была рада возможности побыстрее отвлечься от мыслей о Грацелле.

Норбридж резко повернулся к своей старой знакомой и с наигранным раздражением, которое он изо всех сил пытался удерживать на лице вместо привычного радостного и приветливого выражения, проговорил: