Бен Гутерсон - Странные дела в отеле «Зимний дом» [litres]

– Нет! – взвыла она, и её горестный вопль разнёсся по каменным коридорам, превратившись в ужасный звук. – Не-е-ет! – кричала она, протягивая постаревшие руки к Грацелле. – Посмотри, что ты со мной сделала!

– Заткнись! – оборвала её ведьма. – В любом случае, от тебя нет никакого толку.

Она сделала шаг к Элизабет.

– Видишь, что мне приходится делать? Всё из-за твоей эгоистичности! Алчности!

Элизабет замотала головой, желая ответить. Но вдруг почувствовала, что думает лишь об одном: будто слова этой женщины, звук её голоса, её лицо отождествляют то, чего девочке хотелось больше всего на свете! Ей казалось, что она желает видеть вокруг себя только это – испытывать гнев и ненависть, унижать и опустошать других, обвинять, манипулировать и наказывать. Одновременно все эти мысли показались ей ужасно странными.

– Врёшь! Я всего этого не делала! – собравшись с духом, воскликнула девочка, направив весь свой гнев и всю ярость на противницу. – Это всё сделала ты ! Это ты этого хотела! Ты это выбрала! Но не я! – она подняла кулон высоко над головой. – Ты стала мучить людей, чтобы добыть кулон, потому что это тебе захотелось получить больше силы.

– Ты даже не представляешь себе, что поставлено на карту, – шипела Грацелла. – Выбирай силу ! Скажи это! Поверь в свой выбор всем разумом и всем сердцем!

Слова Грацеллы звенели в ушах Элизабет, словно эхо их повторяло. Её словно захватило то потрясающее ощущение , когда она только что овладела тайной кулона, отразив его в зеркале. Элизабет желала испытать эту эйфорию ещё раз. Её разрывало стремление пойти ещё дальше, безгранично наращивая силу , как предлагала Грацелла, – о, это желание становилось непреодолимым.

Лишь на мгновение влетело в неё воспоминание о Норбридже, Фредди, Леоне и всех тех, кто был ей дорог. Это мгновение изменило всё, удержав от последнего шага – оставалось лишь сомкнуть пальцы на кулоне и произнести односложный приказ, который утвердил бы её полную власть над силой , определив окончательный выбор.

– Выбери это! – кричала Грацелла. – Смелее! Ты же можешь!

Лицо её было поистине ужасным – маска ненависти и злобы стёрла всё человеческое, что в нём оставалось когда-либо.

Элизабет раскрыла ладонь и посмотрела на блестящий кулон.

– Я выбираю… – начала она.

С широко раскрытыми глазами Грацелла замерла, ожидая заключительных слов.

– …чтобы этот талисман никогда не служил… во зло…

Она перевернула руку, разжала пальцы и позволила кулону упасть на землю.

С глухим звуком он упал на каменный пол.

– Я выбираю не использовать его во зло! Я на стороне добра! Навсегда!

Элизабет взглянула на упавший кулон. Он сделался меньше и тусклее, чем прежде, и выглядел, словно обычный каменный диск на простенькой цепочке. Не желая отвлекаться, девочка подняла глаза, пытаясь понять, что сейчас происходит с Грацеллой. Но вдруг раздался пронзительный звук, похожий на треск льда, какой бывает весной на замёрзшем озере. Откуда шёл этот звук, Элизабет не понимала. Неожиданно статуя рядом с ней словно лопнула от яростного взрыва, и тысячи ледяных осколков усыпали грязный пол.

Элизабет отскочила. Малиновый свет пропал. Наступила оглушающая тишина. Ни звука не было слышно. Девочка подняла фонарик и посветила перед собой. Там, на земле, лежала Грацелла, сморщенная, в своей чёрной одежде, словно куча старого тряпья. Она не двигалась. Селена лежала на прежнем месте, и ужасные пятна крови застыли у неё на губах. Лана – вернее, старуха, в которую она превратилась, – стояла, раскинув руки, в её глазах застыла маска ужаса и недоумения.

– Что это было? – слабо произнесла она дребезжащим старушечьим голосом.

Элизабет посветила фонариком на кулон. Теперь он выглядел как маленькая, простенькая безделушка, дешёвое украшение, наподобие тех, что она нашла в маминой детской сумочке.

– Не знаю, – ответила Элизабет, посветив фонариком на Грацеллу. – Я не знаю.

Из дальнего конца туннеля донеслись голоса.

– Элизабет! – её кто-то звал, и звук отражался от стен. – Элизабет!

В противоположном конце зала запрыгал жёлтый огонёк.

– Я здесь! – закричала Элизабет. – Я здесь!

Яркая вспышка осветила комнату, сделав всё вокруг светлым и немного резким. Шум и суматоха тотчас заполнили помещение. Первым в зал вбежал Норбридж, за ним Джексон, Сэмпсон и ещё пять человек.

– Норбридж! – закричала Элизабет, бросаясь ему на шею. – Норбридж!