Мила Нокс - Игра в сумерках

Он увидел исказившееся от злости лицо Александру Вангели, растерянную, бледную Санду, гневно сдвинувшую брови Дику. Последняя, увидев Теодора, бросилась к нему и отвесила ему подзатыльник. И тут же заорала в ухо:

– Ты с ума сошел?! Нельзя было передать, что ты в плену? Чтобы ты еще раз… Ненавижу тебя, Ливиану!

И конечно, Теодор увидел Кобзаря – сурового, но увлеченного игрой Глашатая Макабра. Однако даже безумная пляска рук по инструменту и быстрая мелодия не помешали Кобзарю поглядеть на Теодора и неожиданно ему подмигнуть.

– Скорей, скорей, игроки! Ступайте в свои двери, пока играет музыка, иначе останетесь по эту сторону!

Вокруг них закружились, как осенние листья, пестрые кусочки мозаики. Они заполонили разрушенную крепость. Двери. Тут были самые разные двери, какие только можно было себе вообразить. Зеленые двери с медными табличками. Кованые ворота. Высокие стрельчатые проходы, напоминающие вход в готический храм. Маленькие дверки игрушечных домиков. Гигантские, окованные железом. Покосившиеся двери сараев. Даже мышиные норы.

Игроки ринулись кто куда – искать свою истинную дверь, которую может открыть только их ключ.

Семь.

На площади били часы. Теодор знал: ему бежать никуда не надо.

Восемь.

Он сунул руку в карман и ощутил металл. Холодный, словно из другого мира. Может, он действительно был оттуда?

Девять.

Мимо пронесся Алхимик, упал на четвереньки перед дверью какого-то чердака. Теодор посмотрел на землю. Ему не нужно искать: она всегда была рядом. У его ног.

Десять.

Когда он переступит порог – забудет все. Этот день. То, что Вангели – его отец. Забудет то, как прощался с Лизой и ее смерть. Все забудет, абсолютно все. Даже свое истинное имя.

Одиннадцать.

Теодор наклонился к земле и вставил ключ в собственную тень. Повернул его дважды, нащупал невидимую ручку и открыл.

Двенадцать.

Он сделал шаг. И хотя шаг занял всего лишь мгновение, но это мгновение показалось Теодору длиною в вечность.