Мила Нокс: Игра в сумерках

На четвереньки! Эта тень…

Теодор чуть не упал на пол, схватившись в последний момент за ржавую решетку. «Черт возьми, эта тень – и есть мой отец!»

– Тень обретала очертания лиса, так? – спросил Теодор Лизу. – Тень лиса преследовала отары, пугала чабанов, но самого лиса было не видать. Потому никто и не пострадал. Это не лис. Это всего лишь тень. Тень моего отца-перекидыша, который остался на холме, тогда как все остальные тени на местах исчезновений уже пропали. Отец – страж моего ключа! Он все еще там, мой ключ!

Теодор тяжело задышал, не веря в свое счастье. Он знал, где ключ, знал, как его найти!

За окном раздался грохот.

Теодор присел, ожидая пули, но ничего не произошло. Грохот раздался вновь.

– Это фейерверк! – пояснила Санда. – Там же сейчас праздник!

В окошке вспыхивали цветы: красные, зеленые и голубые искры. Шипя и мерцая, цветы осыпались на землю великолепным сияющим дождем. Теодор невольно залюбовался грандиозным зрелищем – даром, что окошко было маленьким.

Затем он прикрыл глаза и сконцентрировался на деле. Ключ еще на месте. До полуночи есть немного времени, он может успеть. Но даже если не успеет, нужно вытащить Лизу, другой возможности не будет. Она может погибнуть, если… пока он не вернется с Макабра. А если Попеску или другой из Пятерки увидит, что пленник сбежал – ей несдобровать, и ее могут устранить, не дожидаясь естественного исхода из-за потери шкуры. Эксперимент… Теодор почувствовал, как злость вскипает в жилах. Он ненавидел Вангели, этого бессердечного садиста, убивающего ни в чем не повинных нежителей. И не важно, что мэр Китилы – его отец! Впрочем, Вангели не догадывался, что Теодор – его сын. И вдобавок считал его нежителем. Теодор подумал: а что, если бы узнал, изменилось бы что-нибудь в этом случае?

Он не мог дать ответа.

Теодор поглядел на Лизу: та выглядела жалко и с трудом дышала, прижав руки к груди. Ей было очень плохо. Он понял, что должен успеть. Он не может сбежать, бросив ее тут…

– Я найду шкуру, – заявил Тео таким тоном, что не вызывало сомнений: он собирается это сделать во что бы то ни стало. – Санда, уходи. Тебе нужно на второй тур. Я постараюсь успеть.

Девочка поглядела на него широко раскрытыми глазами.

– Что? – Теодор разозлился.

– Ничего, – тихо сказала она. – Ты прав.

Санда перевела взгляд на Лизу, упрямо сжала губы, тряхнула головой и решительно сдвинула брови.

– Я пойду с тобой. Мы найдем шкуру. Пара часов еще есть. Мы постараемся успеть, а если что – вихрь все равно найдет меня, где бы я ни была. Помнишь, как он выхватил Алхимика прямо с кошкой из лаборатории?

Санда наклонилась и подняла сеть, сплетенную из белых локонов Раду. Теодор притворил дверь камеры, пояснив:

– На всякий случай, чтобы никто не догадался. Мы найдем шкуру, и я вернусь за тобой, Лиза. Жди меня.

Он коснулся ее плеча и отдернул руку, чувствуя смущение. Лиза посмотрела на него с надеждой.

– Будь осторожен, Те… – она всхлипнула, – Кристиан. Это твое настоящее имя. Такое тебе дала Анна, моя сестра.

У Теодора перехватило дух. Он слышал эти имена. Вангели выкрикивал их в омуте: он думал, что Ольшаник требует имя сына или жены! Теодор вздрогнул. Значит, он, как и друг Санды, попался в лапы иеле – они затанцевали его, окружили и лишили памяти. Поэтому он не помнит ничего, что было с ним до десяти лет! Ведь видевшие хору иеле становятся калеками, которые не могут вспомнить даже своего имени! Поэтому он забывает дни рождения? Это было странно, но Теодор не мог объяснить. Значит, его истинное имя…

– Кристиан, – проговорил Тео. Имя было чужим.

Он кивнул и шагнул к Санде – она уже ждала его, расправив сеть. Сверкнули гранаты, и Тео с Сандой исчезли. Лиза с удивлением смотрела на пустое место. Теодор видел себя и девушку, но понимал: со стороны их никто не заметит.

Они отворили дверь, стараясь не скрипеть, и выглянули. В дальнем углу прохода виднелась фигура. Попеску! Охранник сидел за столом, низко склонив голову. Теодор прищурился и понял: Попеску спит! Он даже слышал тихое посапывание.

Санда без слов потянула его вперед, и Теодор повиновался. Они осторожно пошли по каменному полу к выходу. По мере приближения все сильнее слышалось сопение, и Теодор различил характерный запах алкоголя.

Тесно прижавшись друг к другу, они приблизились к Попеску, и тут шорох сетки, волочившейся за ними, разбудил охранника. Янко шмыгнул носом, всхрапнул и поднял голову. Теодор и Санда остолбенели. Толстяк уставился в пустой проход.