Владимир Митыпов - Мамонтёнок Фуф

Осы старались впиться в их покрытые короткой и мягкой шерстью хоботы — единственное место, куда можно ужалить мамонта.

С хрустом и треском Фуф с матерью выбежали наконец на берег речки, скатились с невысокого песчаного обрыва и по уши залезли в воду. Тут мамонтиха, отчаянно колотя кустом по воде, подняла целую бурю с проливным дождём и почти что с громом. И только тогда сердитые осы оставили их в покое и полетели обратно к своему разорённому гнезду. Несколько дней после этого у Фуфа болел хоботок, а у его мамы опухшее веко наполовину закрывало левый глаз.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

в которой мы встречаемся с Олой и дедом Учей и узнаём кое-что о старике Псо и Отце Вороне

Ты помнишь, конечно, как Рум ругал людей? Скажем так: не стоит слишком-то уж полагаться на его слова. Во-первых, он всего-навсего шерстистый носорог, а что может знать о людях носорог, даже если он очень большой и сильный? Во-вторых, особенно умным его никто в Лесу не считал, так что ляпнуть что-то, не подумав, ему ничего не стоило. В-третьих, такой уж у него был характер, что за всю свою жизнь он ни о ком хорошо не отозвался. И наконец, если уж на то пошло, он никогда не мылся. Спрашивается: как же такому чудаку верить? Но может быть, Руму просто не везло и он видел только плохих людей? Такие тогда тоже были...

Кто знает, что сказал бы Рум, но род Большого Ворона, к которому принадлежала девочка Ола, нам бы, наверно, понравился. Это были храбрые и дружные люди, занимавшиеся охотой, собиравшие съедобные коренья, дикие фрукты, мёд и орехи. Жили они в хижинах со стенами из вкопанных в землю огромных костей мамонтов и носорогов. Крышей служили переплетённые рога оленей, а сверху ещё лежал толстый слой камыша, сухой травы и листьев. Посредине жилища на земляном полу всегда горел костер, а дым уходил в отверстие в крыше. Стены были увешаны шкурами бурых медведей, диких коз и оленей. И на полу лежали шкуры. Окон не было, свет попадал через верхнюю дыру или вход, если он не был завешен шкурой, служившей дверью.

Когда Ола проснулась, вокруг было пусто. Видно, мать и старшие сестры вместе с другими женщинами ушли за травами и кореньями.

— Аф! — крикнула Ола и прислушалась.— Аф, иди сюда! Аф! Аф!

Приручённая Олой собака не отзывалась.

«Вот какой, даже не сказал, куда идёт»,— обиженно подумала девочка и подошла к очагу. Он сильно дымил. Оле пришлось опуститься на колени и раздуть огонь, чтобы он горел сильно и ровно. Очаг был обложен гладкими камнями, и на них лежали большие, чуть подгоревшие куски рыбы, покрытые коричневой пузыристой коркой.

Торопливо позавтракав, Ола выбежала из хижины.

День обещал быть жарким. Солнце над дальним лесом было ещё по-утреннему красноватое, но уже ощутимо грело. Внизу, над рекой, стлался туман, рыхлый, с разрывами, похожий на облака.

— Аф! — ещё раз крикнула девочка.

— Убежал твой Аф,— послышался из-за соседнего жилища хриплый старческий голос.

Это был дед Уча. Он сидел на блестящем от долгого пользования черепе носорога и, подслеповато щурясь, куском песчаника шлифовал обломок мамонтового бивня.

— Всю ночь твой Аф лаял, а утром чуть свет убежал во-он туда,— дед Уча махнул рукой с камнем в сторону леса.— Наверно, к своим сородичам убежал. Зверь есть зверь, с людьми он никогда жить не станет.

— Но Аф мне говорил, что -останется со мной навсегда,— огорчилась девочка.

Она присела на корточки рядом со стариком и потрогала пальцем расщеплённые кости. Тут же лежали Острые каменные ножи, резцы, недоделанные бусы и фигурки зверей.

— Э-хе-хе, это как же ты с ним разговариваешь?

Никто не верил, что Ола может разговаривать с собакой, и дед Уча тоже не верил.

— Да я тебе уже столько раз показывала,— с досадой сказала Ола.— Вот слушай.

Она сложила губы трубочкой и издала негромкий звук — ворчанье и визг одновременно.

— Ишь ты, умница! — засмеялся дед Уча и погладил Олу по голове своей шершавой ладонью.— Смотри, что я тебе сделал,— спохватился он и, нагнувшись, вытащил из-под носорожьего черепа тонкий костяной кружок. На нём были вырезаны две сплетённые змеи с большими головами. В круглой пластинке было отверстие, чтобы можно было продеть ремешок и носить на шее.

— Это чтобы тебя змеи не трогали,— объяснил дед Уча, возвращаясь к своей работе.