Ренат Янышев - Каникулы юной ведьмы

Пожилая проводница распахнула дверь и, охнув от натуги, рванула вверх металлический щит, прикрывавший ступени. В тамбур со свежим воздухом ворвался незнакомый, чуть горьковатый запах.

Папа спустился вниз, выставил на платформу чемоданы и повернулся ко мне, чтобы подать руку. Но я успела уже прыгнуть, так что папе ничего не оставалось делать, только исхитриться поймать меня. Попав в самые надежные на свете руки, я перехватила неодобрительный взгляд какой-то тетки в вагонном окошке, но тут же забыла о нем, так как мы с папой перемигнулись и весело рассмеялись. Оказавшись на земле, я облегченно вздохнула. Еще бы! Я ведь в поезде загадала, что если за подобный прыжок мне не влетит, то каникулы пройдут просто здорово.

Поезд, избавившись от нас, тяжело вздохнул, потянулся, гулко хрустнув всеми сочленениями, и медленно, словно тяжелая гусеница, пополз дальше к незнакомым землям. А мое прибытие на родину предков будем считать свершившимся. Пора начать осматриваться.

Старая, вся в трещинах, густо опутавших поверхность, просевшая кое-где до земли платформа, на которой мы оказались, совсем затерялась среди леса. И только вдали, за краем платформы, виднелась какая-то избушка с небольшим клочком расчищенной земли.

Железная гусеница давно уже скрылась за поворотом, и на меня вдруг мягко навалилась оглушительная тишина. Я было собралась испугаться, что почему-то оглохла, но тут же уловила щебет птиц в глубине леса.

— Это что, и есть Белозеро? Это здесь мы жить будем? — потребовала я ответ у папы.

Но папа отмолчался — то ли не хотелось ему говорить, то ли просто не расслышал. Он стоял, запрокинув голову в небо, и лишь раздувал ноздри, словно конь из заставки к «Планете животных». Я подумала, что, может, так и надо, и тоже стала принюхиваться, чем же может пахнуть отечество. От медленно колыхавшегося марева, струившегося от земли, на нас волнами наплывал все тот же запах с легкой горчинкой, который я уловила еще в тамбуре поезда. И мне представилось, что этот воздух можно было бы пить, будь он хоть чуть-чуть погуще.

— Ну что, Тимофеич, доехал-таки?

Скрипучий голос прозвучал так внезапно, что я вздрогнула. Незаметно, словно из-под земли, рядом с нами оказался смешной дед в драной телогрейке. А ведь я могла поклясться — еще какое-то мгновение назад здесь никого не было. Кудлатая дедова борода с застрявшими в ней соломинками топорщилась в разные стороны. Левым, зеленым, глазом дед стал свирепо сверлить меня, а вот правый, ярко-синий, неподвижно уставился на папу. Не дожидаясь ответа, незнакомец внезапно закрыл глаза и начал отчаянно чесать живот, и по его лицу разлилось такое блаженство, что я не выдержала и захихикала. Папа не одернул меня, и мы так и стояли: я смеялась, дед чесался, а папа молчал.

Наконец дед крякнул, успокоился и открыл глаза.

— Доехал, а то как же, раз обещался, — спокойно ответил папа, а я стала судорожно соображать, пока они обнимались. Выходит, Тимофеичем здесь зовут моего папу? А, ну конечно, какая же я бестолочь, дедушку звали Тимофей, значит, папа — Тимофеевич, а это в свою очередь означает, что встречали именно нас.

— Ну, Ника, знакомься, твой двоюродный дед Кузьма Петрович.

— Да чего там! Просто дед Кузя, — заулыбался родственничек.

Взрослые подхватили чемоданы и двинулись к домику, примеченному мною раньше. Там нас поджидала грустная пегая лошадь, запряженная в телегу, полную душистого сена. Животина уныло покосилась на нас, но ничего приятного для себя не обнаружила и, хлестнув себя хвостом по спине от надоедливых слепней, усиленно принялась за жвачку.

Мне очень понравились колеса у телеги: деревянные, с железным ободом; и я стала запоминать конструкцию, чтобы по возвращении рассказать Саньку. Мы с ним давно хотели сделать что-нибудь подобное. И вдруг я внезапно оказалась в воздухе, а через мгновение упала прямо на сено. Как я могла расслабиться, зная, что папа рядом? Аж дух захватило от полета. Зато лежать в сене оказалось необычайно здорово! От него так вкусно пахло летом. Я тут же зарылась в траву лицом, решив, что пообижаюсь за полет попозже. Тем более что в траве ползало множество букашек, и я, вспомнив, что нам на лето задавала Римма Анатольевна по биологии, решила начать их изучать.