Ренат Янышев - Каникулы юной ведьмы

Но, видимо, папа поставил перед собой цель — достать меня сегодня. Вместо того чтобы общаться с дедом Кузей, он повернулся с передка телеги ко мне:

— Ну как, нравится тебе здесь?

Я не ожидала подвоха и ответила, что, конечно, нравится.

— Вот видишь, а вспомни, как ты сопротивлялась, когда я сказал, что поедем в деревню, а не на дачу? Ты помнишь, как вредничала?

Он бы еще что-нибудь предложил вспомнить. Это было так давно. И я совсем не вредничала, а хотела просто выразить свое мнение. Но разве взрослым что объяснишь? Поэтому я насупилась и решила отмолчаться. Может, отстанут. И действительно, они стали что-то бубнить о своих знакомых и о всякой всячине, впрочем, я особо не прислушивалась.

Вдоль дороги плотной стеной стоял густой лес. Телегу раскачивало на ухабах так, что я поначалу думала, что вывалюсь на землю, потом пообвыкла и стала мечтать, что вот лежу на палубе корабля, а море ужасно штормит. Однако кроны сосен мешали вообразить морской простор, и тогда я представила, будто я связанный мальчик с пальчик, которого злой отец решил завести в лесную чащобу и бросить на съедение лесным зверям.

Деревья подступались к дороге все ближе, протягивая ко мне свои корявые ветви, а солнцу становилось все труднее пробиться своими лучами. Уже давно закончились хлебные крошки, которыми я помечала дорогу. И тогда я стала потихоньку всхлипывать, так мне стало жаль себя.

— Эй, ты чего? — изумился папа. — Вроде же все хорошо было?

Но я, не отвечая, подползла и забралась к нему на колени. Как хорошо, что подобные ужасы бывают только в сказках.

Уже стало смеркаться, когда лес внезапно расступился и тут же показался забор из длинных, косо выставленных жердей. Дед Кузя слез с телеги и вытащил из укосин две жердины, загораживавших нам колею. Машка (это лошадь нашу так звали) тут же прошла изгородь и остановилась, дожидаясь возницу, пока тот заправит препоны обратно.

Я ожидала увидеть нечто большее. Ну не город, конечно, но как на картинках в учебнике по истории: холмы, густо обсаженные большими деревянными теремами в два, а то и три этажа; много людей в ярких нарядах, все что-то делают, куда-то спешат, из труб валит дым. А здесь лес с неохотой отдал людям чуток своих владений, чтобы они втиснули вдоль дороги (она же улица) домов тридцать с небольшими огородиками. Мы медленно катились мимо палисадников. Но меня уже не радовали ни резные наличники, ни гуси, ни куры, неохотно убегающие из-под копыт Машки. Я загрустила окончательно. Здесь точно не предвиделось большой компании, такой, как у нас на даче. А с кем я беситься буду? Тут я вдруг подумала, что местные дети тоже, наверное, уезжают на свои дачи, и в деревне кроме меня никого не окажется.

Стоило соглашаться с папой, чтобы обречь себя на заточение в этой лесной глуши среди медведей и волков?

Тут Машка остановилась, и большие резные ворота по правую руку от нас стали открываться словно сами по себе. На неожиданно большом подворье, куда завернул телегу дед Кузя, нас, видимо, давно поджидали Под навесом, устроенном на высоких шестах, стояли длинные столы в два ряда, заставленные мисками, тарелками и прочими емкостями. На лавках вдоль столов сидели люди, разом обернувшиеся на скрип тележных колес. Они все дружно бросились к нам обниматься и целоваться. Я ничего не успела сделать, как меня схватили и стали передавать друг другу, тиская и приговаривая:

— Ой, какая же ты стала большая!

Я мужественно вытерпела, поскольку не знала, кто из них мне приходится родственнниками, судя по всему — вся деревня, но поклялась себе больше в деревни не ездить. Наконец какая-то добрая женщина просто вырвала меня из нескончаемых объятий со словами:

— Поди, деточка, пока, умойся с дороги, переоденься, а Лизка тебе поможет. Лизка-а, ты где?

Передо мной появилась девочка почти такая же, как я, может, лишь на чуть-чуть выше. Склонив чуть набок голову, она внимательно стала меня разглядывать. Я в свою очередь тоже стала играть в гляделки. Осмотр принес свои положительные результаты — Лизка как Лизка. По крайней мере одна девочка в деревне Белозеро есть. Пусть молчунья, зато не глухая, все понимает, да и глаза вроде ничего, незлые. Мама меня учила оценивать человека по глазам. Смотрит ли он на тебя прямо и так далее. Так вот, по маминой методике, с Лизой я смогу подружиться.

Тут она меня взяла за руку, словно маленькую, и повела за крыльцо. Я выдернула руку, но пошла следом. Вскоре обнаружился такой же уличный рукомойник, как и у нас на даче. Я еще смывала мыльную пену, а Лиза уже обернулась в дом за полотенцем и теперь стояла, наблюдая, как я вытираюсь.