Любовь Романова - Призрак и другие соучастники

— Тебе помочь? — участливо спросила первая девочка, которая явно была лидером в этой тройке. — Ты же в пятую комнату идешь? А это на третьем этаже, в дальнем конце коридора. Сама ни за что не найдешь — заблудишься.

— Спасибо! — обрадовалась Стася.

— Спасибо в кастрюльке не сваришь! Мы тебе поможем, а ты нам что?

— У меня нет денег.

— Нет денег — заплати чем-нибудь другим. У тебя такой миленький рюкзачок, — девочки за ее спиной противно захихикали.

Кровь бросилась Стасе лицо. Она, конечно, слышала, что новеньким приходится в интернатах не просто, но такой наглости от первой же знакомой не ожидала.

— Извини, я не могу отдать. Мне его бабушка подарила.

— Неужели. Так она тебе еще подарит.

— Не подарит. Она умерла.

— Слушай, как там тебя…

— Стася.

— Слушай, Стася, давай так — ты мне рюкзачок, а я тебе свое по-кро-вительство, — последнее слово она произнесла по слогам, как будто только недавно его выучила, — Знаешь, что это такое? Тебя никто здесь не тронет. Директор меня больше всех любит. Спроси кого угодно — все скажут: Виола Акулова у Стервеллы в любимчиках. Поняла?

— Поняла, рюкзак я все равно не могу отдать.

— Ну и дура! — Сказала крупная девочка с веснушками. — Потом пожалеешь.

— Не потом, а сейчас! — Хихикнула Виола и резко толкнула чемодан. Тот заскользил вниз по каменным ступеням, перевернулся в воздухе, открылся, и, теряя в полете все свое содержимое, полетел вниз. Стася в ужасе смотрела, как из него вываливаются ее платья, футболки, любимые книжки, игрушечный мишка, подаренный бабушкиным студентом, шкатулка с бусами и другие, такие родные и важные для нее вещи. Через несколько мгновений чемодан лежал около самой нижней ступеньки, а все, что до этого находилось в нем, ровным слоем покрывало лестницу. Рядом давились от хохота ее новые знакомые. Неприятное начало. Девочка задумчиво посмотрела на результаты катастрофы, потом на Виолу с подругами. Что делать? В этот момент в ее памяти снова всплыли слова бабушки: «Больше всего врагов радует наше отчаянье. И сильнее всего огорчает — наша невозмутимость».

— Спасибо за помощь, — сказала Стася со спокойной улыбкой. Она очень надеялась, что со стороны это была именно «спокойная улыбка», а не гримаса. И, судя по всему, у нее получилась — Виола аж поперхнулась от такой реакции, правда довольно быстро нашла, что ответить:

— Заходите еще! Всегда рады помочь! — после этого компания гордо спустилась по лестнице, наступая на разбросанную одежду, и покинула холл интерната.

Стася оглянулась по сторонам. Вокруг снова не было ни единой души. Только Сергей Николаевич Загубский смотрел на нее с грустной улыбкой. Сочувствовал.

Девочка собрала вещи, застегнула чемодан и после долгих мучений втащила его на третий этаж. К счастью, пятая комната оказалась совсем рядом с лестницей. Соврала Виола — найти ее было проще простого. Теряя силы, Стася распахнула дверь помещения, в котором ей, судя по всему, предстояло провести ближайшие годы. Им оказалась просторная комната, оклеенная блеклыми обоями. Всю ее мебель составляли шесть кроватей, покрытых унылыми серо-зелеными покрывалами, и обшарпанные тумбочки. Из удручающего интерьера выбивалась только богатая лепнина на потолке, видимо, оставшаяся еще со времен Вершицких.

— Ты уже здесь? Романова? — Окликнул ее женский голос.

Стася обернулась. На пороге стояла завхоз, внимание которой девочки так и не удалось привлечь.

— Как же ты свой баул сюда притаранила? А я-то думаю, куда он исчез? — женщина говорила очень громко. Просто кричала. «Может, у нее со слухом плохо?» — подумала Стася — Что ты на меня так уставилась? Что? Говори громче! Ничего не слышу!

Тут лицо ее просветлело, и женщина вытащила из ушей две розовые затычки.

— Ну, надо же! Совсем забыла про беруши! Ходила к Миронычу в мастерскую, а там такой шум — сразу голова начинает болеть, вот я уши-то и заткнула.

Она положила затычки в карман цветастого халата и внимательно оглядела Стасю.

— Та-а-ак, вещей не много. В тумбочку клади самое нужное — остальное в кладову. И давай знакомиться: я Алевтина Иванна. Завхозом тута работаю. Можешь меня тетей Алей звать. Если что понадобиться — полотенца, тряпка половая — ко мне беги. Ну да скоро сама разберешься.

Тетя Аля говорила тягуче, словно вовсе и не говорила, а пела какую-то старую песню, вставляя в нее смешные словечки вроде «кладова» и «тута».

— Ну, все Романова, устраивайся, вот твоя кровать, — закончила тетя Аля и ушла.