Сьюзен Коллинз: Грегор и смутное пророчество

— Ге-го! — прозвенел тоненький голосок. Кудрявая головка показалась над решеткой детской кроватки. — Котю туда!

Босоножка вынула изо рта мокрый изжеванный хвост плюшевой собаки и протянула обе ручки к Грегору. Он высоко поднял сестренку и шумно подул прямо в красную пижамную клубничину на ее животике. Она зашлась радостным смехом, и плюшевая собака, которую Босоножка держала в руке, упала на пол. Грегор поставил сестру и поднял игрушку.

— Не забудь шляпу! — наставительно сказала бабушка из своей Вирджинии.

Грегор тронул ее за руку, пытаясь напомнить, где она на самом деле:

— Бабушка, хочешь выпить чего-нибудь холодненького? Как насчет рутбира?

Этот сладкий шипучий напиток из трав и кореньев у них в семье просто обожали.

— Рутбир? — засмеялась бабушка. — Сегодня что, мой день рождения?

Что тут ответить?

Грегор сжал ее руку, поставил на пол Босоножку и громко сказал:

— Я сейчас!

А бабушка все продолжала хохотать. «Рутбир!» — повторяла она, утирая слезы.

На кухне Грегор налил стакан рутбира, а для Босоножки приготовил бутылочку с молоком.

— Хоёдное! — сказала девочка, прижимая бутылочку к щеке.

— Да, отличное холодное молоко, — подтвердил Грегор.

В дверь постучали, и от неожиданности Грегор вздрогнул.

Глазком у них в семье никто не пользовался уже сто лет.

— Кто там? — спросил Грегор через дверь.

— Это миссис Кормаци, дорогой. Я обещала твоей маме прийти к четырем, проведать бабушку!

Грегор как раз вспомнил, что его еще ждет куча нестиранного белья. По крайней мере у него будет повод выйти из квартиры.

Он открыл дверь и впустил миссис Кормаци, всю оплывшую от жары.

— Привет, парень! Ну разве это не ужас? С трудом переношу такую дикую жару! — Она ввалилась вся красная, вытирая лицо несвежим носовым платком. — О, как приятно! Это мне? Какая прелесть! — и прежде чем он успел ответить, она уже жадно пила рутбир, так жадно, будто путник в пустыне, дорвавшийся до воды.

— Еще бы! — промямлил Грегор и направился на кухню за новой порцией.

Он не очень-то жаловал миссис Кормаци, но сегодня, увидев ее, почувствовал облегчение.

«Чудесно. День первый, и я отправляюсь в увлекательное путешествие в прачечную, — подумал Грегор. — К концу лета я, наверно, буду визжать от восторга, когда мама попросит меня оплатить счет за телефон».

Миссис Кормаци протянула стакан — за добавкой.

— Ну, и когда ты наконец позволишь погадать тебе на картах таро, мистер Нет? Ведь я хочу сделать тебе подарок!

Миссис Кормаци брала за гадание десять долларов. «Но для тебя — бесплатно!» — твердила она Грегору. Грегор не соглашался — он догадывался, что если согласится, миссис Кормаци замучает его бессмысленными вопросами. Вопросами, ответы на которые он не знал.

Вопросами об отце.

Он буркнул что-то про прачечную и стал собирать белье. Можно было не сомневаться, что колода у нее всегда с собой, наготове.

В прачечной Грегор принялся сортировать белье. Белое, темное, цветное… А что, интересно, делать с трусиками Босоножки в черно-белую полоску? Наконец, приняв решение, он бросил их в кучку темного белья, хоть и не был уверен, что поступил правильно.

По правде сказать, вся их одежда была какого-то неопределенного цвета — и не оттого, что ее стирали, не отделив белое от цветного, а от ветхости. Шортами Грегору служили обычные брюки с отрезанными по колено штанинами, а футболок было раз два и обчелся, и те прошлогодние. Но какая разница, если все лето ему придется торчать в четырех стенах?

— Мятик! — огорчилась Босоножка. — Мятик!

Грегор сунул руку между сушилками и выудил старый теннисный мяч, укатившийся от Босоножки. Стряхнув с мяча пыль, кинул его сестренке. И Босоножка побежала за ним, словно маленький щенок.

«Какая же она грязнуля! — снисходительно улыбнулся Грегор. — Чумазая, пыльная, грязь к ней как будто липнет».

На лице и платьице Босоножки красовались остатки обеда, яичного салата и шоколадного пудинга, а ручки она себе разрисовала фиолетовым фломастером, и Грегор не представлял, чем его теперь оттирать.

Босоножка вернулась к нему с мячиком, волосы у нее были теперь почему-то все в пуху, а лицо светилось от радости.

— Чему ты так радуешься, Босоножка? — спросил Грегор.

— Мятик! — и сестренка боднула его головой в колени.

Грегор кинул мячик в проход между стиральными машинами и сушилками, а Босоножка, забавно топая, побежала за ним.

Играя с сестренкой, Грегор все пытался вспомнить, когда он-то в последний раз радовался, как сейчас радовалась Босоножка. За последние два года набралось совсем немного. Когда школьный оркестр пригласили выступить в Карнеги-холле. Это было здорово. Он даже исполнил короткое соло на саксофоне. Вообще, когда звучит музыка, мир вокруг меняется. Грегору порой казалось, что черные значки на партитуре уносят его в какой-то совсем другой мир…