Рик Риордан - Метка Афины

— Я этого не говорила!

— Хорошо, просто… Афина как-то обмолвилась, что создать такую плетеную конструкцию не сумеет ни одна ткачиха, даже она сама. Так что, если ты думаешь, что не справишься…

— Афина так сказала?

— Ну да.

— Смех, да и только! Я могу это сделать!

— Отлично! Но тогда тебе придется начать прямо сейчас, пока олимпийцы не выбрали какую-нибудь другую мастерицу, чтобы украсить свои покои.

Арахна зарычала.

— Если ты меня обманываешь, девчонка…

— Вот она я, у тебя в заложниках, — напомнила ей Аннабет. — Я никуда не денусь. Когда эта скульптура будет готова, ты и сама согласишься, что она — самое удивительное из всего, что ты когда-либо делала, а если нет, я с радостью умру.

Арахна колебалась. Ее покрытые шипами ноги были так близко, что она могла бы проткнуть Аннабет одним молниеносным ударом.

— Ладно, — наконец согласилась паучиха. — Одно последнее соревнование с самой собой!

Арахна взобралась вверх по паутине и принялась распутывать статую «Афины Парфенос».

Аннабет потеряла счет времени.

Она чувствовала, как съеденная амброзия потихоньку исцеляет ее ногу, но страшная боль по-прежнему не унималась, отдаваясь даже в шее. Во тьме по стенам бегали маленькие пауки, точно ожидая приказов хозяйки, тысячами шуршали за гобеленами, так что полотна колыхались, как от ветра.

Аннабет сидела на рассыпающемся полу, пытаясь сберечь силы. Пока Арахна не видела, девушка попыталась поймать хоть какой-то сигнал с помощью ноутбука Дедала, чтобы выйти на связь с друзьями, но оказалось, что это бесполезно. Так что ей только и оставалось, что с удивлением и ужасом наблюдать, как работает Арахна. Восемь ног паучихи мелькали с завораживающей скоростью, медленно распутывая покрывающие статую шелковые нити паутины.

В золотых одеждах, с сияющим лицом из слоновой кости, «Афина Парфенос» выглядела еще более угрожающе, чем сама Арахна. Богиня сурово взирала сверху вниз, как бы говоря: «Принесите мне вкусных закусок, а не то…»

Аннабет представила, как жители Древней Греции входили в Парфенон и видели эту огромную богиню: вооруженную щитом и копьем, с огромным змеем, с крылатой Никой, богиней победы, в свободной руке. От такого зрелища кто угодно выпрыгнет из собственного хитона.

Более того, от статуи исходила мощь. Чем больше паутины снималось со статуи, тем теплее становился воздух вокруг нее. Ее кожа из слоновой кости светилась, как живая. Ползавшие по всему залу паучки забеспокоились и стали отступать обратно в коридор.

Аннабет предположила, что паутина Арахны каким-то образом скрывала и притупляла волшебную силу статуи, теперь же она высвобождалась, и «Афина Парфенос» наполняла комнату волшебной энергией. Столетиями смертные совершали молитвы и приносили всесожжения, и вот статуя снова явлена, буквально переполненная силой Афины.

Арахна, похоже, ничего не замечала. Она бормотала себе под нос, отсчитывая ярды отмотанного паучьего шелка и высчитывая число полос, которые потребуется сплести. Если она начинала колебаться и замирала, Аннабет принималась подбадривать ее, напоминая, как чудесно ее гобелены будут смотреться на горе Олимп.

Статуя так нагрелась и сияла так ярко, что Аннабет смогла получше разглядеть склеп. Стены сложены римской кладкой, вероятно, когда-то она сияла белизной; под потолком в паутине и среди толстых шелковых веревок висели потемневшие кости предыдущих жертв Арахны и остатки ее трапез. Теперь Аннабет ясно видела, что под ногами у нее очень хрупкая мраморная плитка, покрытая тонким слоем паутины — так сетка удерживает разбитое зеркало целым. Стоило хоть немного пошевелить «Афину Парфенос», как в полу появлялись новые трещины, становившиеся все шире. В некоторых местах уже возникли дыры размером с крышку канализационного люка. Аннабет почти захотелось, чтобы снова сгустилась темнота. Даже если ее план увенчается успехом и она победит Арахну, не факт, что она сумеет выбраться из этого зала живой.

— Столько паутины, — бубнила Арахна. — Хватило бы на двадцать гобеленов…

— Продолжай! — крикнула Аннабет. — У тебя отлично получается.

Паучиха продолжала работу. Казалось, прошла вечность, но, наконец, у ног статуи выросли горы поблескивающего паучьего шелка. Стены по-прежнему покрывала паутина, и канаты, не дававшие помещению развалиться, оставались на месте, но «Афина Парфенос» была свободна.

«Пожалуйста, проснись, — умоляла Аннабет изваяние. — Мама, помоги мне».