Рик Риордан - Метка Афины

Волосатый живот Арахны задрожал, все четыре глаза загорелись, как будто в каждом крутилось по мысли, которые паучиха пыталась вплести в единый узор.

— Ты перестраиваешь гору Олимп, — повторила она. — Мои работы… в тронном зале.

— Ну, и в других помещениях тоже, — обронила Аннабет. — Можно было бы разместить несколько в главном павильоне. Вот этот гобелен, с пейзажем, очень понравился бы девяти музам. Да и вообще, я уверена, остальные боги передрались бы за твои работы. Они бы устроили соревнование, победители которого получили бы право выставлять у себя во дворцах твои ковры. Полагаю, кроме Афины, никто из богов никогда не видел, на что ты способна?

Арахна щелкнула жвалами.

— Едва ли. В древности Афина разорвала все мои лучшие работы. Видишь ли, на своих гобеленах я представила богов в неприглядном виде, а твоей матери это не понравилось.

— Пожалуй, это отдает ханжеством, — проговорила Аннабет, — учитывая, что боги постоянно подшучивают друг над другом. Думаю, было бы забавно стравить богов друг с другом. Например, Аресу понравилось бы полотно, высмеивающее мою мать, он всегда на нее обижался.

Арахна наклонила голову под немыслимым углом.

— Ты стала бы действовать в ущерб собственной матери?

— Я всего лишь говорю, что понравилось бы Аресу, — заметила Аннабет. — А Зевс пришел бы в восторг от полотна, высмеивающего Посейдона. Ой, да я уверена, если бы олимпийцы увидели твои работы, то поняли бы, как ты великолепна, так что мне пришлось бы устроить аукцион. Что же до ущерба, который может быть нанесен моей матери… почему бы и нет? Она отправила меня сюда на смерть, разве не так? Когда мы виделись последний раз, она практически от меня отказалась.

Аннабет рассказала о встрече с матерью, излила накопившиеся горечь и печаль, и, вероятно, ее слова звучали искренне. Во всяком случае, паучиха на нее не набросилась.

— Такова природа Афины, — прошипела Арахна. — Она даже собственную дочь вышвырнула. Богиня никогда бы не позволила, чтобы мои гобелены украшали дворцы богов, она всегда мне завидовала.

— Но представь, что спустя столько времени ты смогла бы отомстить.

— Убив тебя!

— Да, наверное, — Аннабет почесала в затылке. — Или… позволив мне стать твоим представителем. Я могла бы разместить твои работы на горе Олимп, устроить выставку для других богов. А когда моя мать обо всем узнает, уже будет слишком поздно: олимпийцы поймут, что твои работы лучше.

— Так ты признаешь это! — вскричала Арахна. — Дочь Афины признает, что я лучше! О, эти слова ласкают мой слух.

— Опять же, тебе это очень выгодно, — заметила Аннабет. — Если я умру в этом подземелье, ты и дальше будешь жить во тьме. Гея уничтожит богов, и они никогда не поймут, что ты — самая лучшая ткачиха.

Паучиха зашипела.

Аннабет боялась, что ее мать вдруг появится и проклянет ее, так что с ней случится что-то страшное. Первый урок, который выучивают дети Афины: мама лучшая во всем, и никогда, никогда нельзя полагать обратное.

Но ничего плохого не случилось. Возможно, Афина поняла, что Аннабет болтает все это, только чтобы спасти свою жизнь. Или же богиня, раздираемая между своей греческой и римской сущностями, сейчас в таком состоянии, что ей просто не до них.

— Ничего не выйдет, — проворчала Арахна. — Я не могу этого позволить.

— Что ж, — Аннабет пошевелилась, пытаясь перенести вес на здоровую ногу. В полу появилась новая трещина, и она неловко отступила.

— Осторожно! — рявкнула Арахна. — Фундамент этой гробницы почти изъеден за века!

Сердце Аннабет пропустило удар.

— Изъеден?

— Ты и понятия не имеешь, сколько ненависти бурлит под нашими ногами, — сказала паучиха. — Злобные мысли многих, очень многих чудовищ, которые пытаются добраться до «Афины Парфенос» и разрушить ее. Только моя паутина не дает этому залу развалиться, девчонка! Один неверный шаг, и ты провалишься прямо в Тартар — и уж поверь мне, это тебе не Врата смерти, это будет путешествие в один конец. Падать очень высоко! А тебе не позволено умирать, пока не расскажешь мне о своем плане насчет моих работ.

Аннабет почувствовала привкус ржавчины во рту. «Прямо в Тартар»?

Девушка попыталась не терять ясности мыслей, но это оказалось нелегко: пол у нее под ногами скрипел и трещал, и становилось жутко от мысли, что под этими каменными плитами разверзлась пустота.

— Точно, насчет этого плана, — заговорила Аннабет. — Хм… как я сказала, мне бы очень хотелось взять твои работы на Олимп и везде их развесить. Ты могла бы целую вечность тыкать своим рукоделием Афине в нос. Но я могу это сделать, только если… Нет, это слишком трудно, лучше просто убей меня.