Майкл Палмер - Пациент (в сокращении)

Он завернул за угол и чуть не столкнулся с пожилым сутулым санитаром, мывшим пол перед кабинетом Гилбрайда.

— Прошу прощения, — буркнул Бишоп, едва взглянув на старика.

Клод Маллош, в седом парике и с седыми усами, продолжал мыть пол. Когда охранник скрылся из виду, он достал из кармана отмычку, за пятнадцать секунд открыл дверь и проскользнул внутрь, прихватив с собой ведро и швабру. Пройдя через приемную, он скрылся в кабинете Гилбрайда, разложил в ряд все документы, лежавшие на столе, и быстро их сфотографировал, а затем направился к картотеке.

Через двадцать минут, отсняв три пленки, Маллош вернулся в коридор и продолжил уборку, продвигаясь в сторону выхода.

Джесси и так в больнице без дела не сидела, но теперь жизнь ее стала еще суматошнее. Кее собственным больным прибавились еще и больные Гилбрайда. Единственным островком в этом океане безумия был Алекс Бишоп. Встретиться за пределами больницы им пока так и не удалось, но он несколько раз заглядывал к ней в Седьмую хирургию. С ее дежурствами и его вечерними сменами они, похоже, были обречены на роман на рабочем месте. Впрочем, на завтра они договорились встретиться за ленчем в Норт-энде, бостонской «Маленькой Италии».

После операции Марси на отделение обрушилась лавина страждущих, и свободного времени, которого и так не было, не стало вовсе. Операции были расписаны на три недели вперед. В некоторых из них вполне можно было использовать АРТИ, но Джесси до сих пор не была уверена, полностью ли готовы к этому как она, так и сам робот.

Только к шести вечера удалось разгрести самые неотложные дела. Но едва Джесси закончила возиться с бумагами и собралась на обход, как телефон снова зазвонил, чему, впрочем, удивляться не приходилось. Естественно, звонил шеф с очередным заданием.

— Привет, Джесси! Извини, что звоню так поздно. Я на телевидении, записываю передачу для пятого канала.

— Ничего страшного, — понуро ответила Джесси. — Что тебе нужно?

— Помнишь телеграмму от Истмена Толливера из Фонда Макинтоша?

— Отлично помню. Про три миллиона разве забудешь?

— Я только что узнал, что он приезжает — хочет посмотреть, как мы справляемся. Есть одна проблема. Завтра в девять утра я обещал дать телефонное интервью для радио, а потом у меня встреча с руководством больницы. Так что я попросил Толливера, чтобы он, как приедет, связался с тобой. Покажи ему все, что его заинтересует. Если я не успею вернуться, своди его на ленч. Все, больше не могу говорить — ведущий зовет. Ты уж не подведи, Джесси. Три миллиона на исследования — это чертова прорва денег.

Джесси собралась было ответить, но Гилбрайд уже повесил трубку. Она представила себе Алекса Бишопа с тарелкой скаллопини из телятины на залитой солнцем веранде и отправилась в палату Сары, третий раз за день.

Хорошенькая девушка сидела у кровати Сары и втирала ей в руки крем. Очередная волонтерка, которую Джесси видела впервые, была юной, коротко стриженной брюнеткой с огромными черными глазами.

— Добрый день, — сказала Джесси и изучающе посмотрела на нее. — Я — доктор Коупленд.

— Ой… Здравствуйте. Я — Лайза. Только что приступила к работе.

— Добро пожаловать в страну Оз. Похоже, вы быстро все схватываете.

— Спасибо. Я еще в школе работала волонтером в больницах. Сейчас учусь в колледже, но один семестр решила пропустить — хочу решить, чем заниматься дальше.

— А про медицину не думали?

Лайза покраснела.

— У меня с естественными науками проблемы, — сказала она. — Думаю, мне надо работать с детьми — наверное, потому, что сама всю жизнь буду выглядеть подростком. Спасибо, что спросили. Большинство врачей так заняты, у них и минутки на нас не найдется.

На следующее утро в Медицинский центр Восточного Массачусетса прибыл Истмен Толливер, человек, пообещавший три миллиона. Джесси, раздраженная и злая, вернулась в больницу в шесть утра. Вместо того, чтобы провести несколько часов в компании Алекса, расслабиться вдали от больницы, ей придется развлекать чиновника из какого-то там фонда.

Джесси была несказанно удивлена, обнаружив, что Толливер — милейший собеседник. Он оказался мужчиной с очень благородной внешностью, с умным взглядом, с седыми висками и резко очерченным профилем. Вдобавок — обаятелен, умен и обладает изысканными манерами.

Поедая крабов в «Сэндпайпер», они беседовали о шести годах, проведенных им на посту директора Фонда Макинтоша, и, естественно, об АРТИ и Гилбрайде. Полтора часа пролетели незаметно.