Роберт Маккаммон - Королева Бедлама

Хотя свечка в фонаре догорела гораздо раньше, чем он убрался с улиц, а живое воображение подсказывало ему, что за ним, отставая на двадцать ярдов, крадется некто в черном, готовый ждать другой ночи, но до гончарной лавки он добрался без приключений, поднялся по лестнице и влез через люк в безопасный уют своего скромного королевства.

Дьявол снова принялся бить жену, когда Мэтью сквозь двери с инкрустациями морозного стекла ступил на красный ковер вестибюля гостиницы «Док-хаус-инн». Она расположилась в красивом здании из красного и черного кирпича, трехэтажном, построенном в тысяча шестьсот восемьдесят восьмом году на месте сгоревшей гостиницы Ван Пауэльсона. Изнутри стены были облицованы темным дубом, а солидная мебель создавалась в расчете на людей, умеющих ценить разницу между необходимостью и комфортом. В сводчатой нише стоял спинет, украшенный написанными маслом сценами из «Сна в летнюю ночь» — иногда здесь местными музыкантами устраивались концерты, и публики на них хватало. Все в «Док-хаус-инн» — от роскошных восточных ковров до живописных портретов ведущих коммерсантов Нью-Йорка — говорило о богатстве и влиянии. Трудно себе представить, что всего в сотне ярдов отсюда качаются у причалов мачты кораблей и шмыгают крысы под ногами потных грузчиков.

Для беседы с миссис Герральд Мэтью надел свой лучший темно-синий сюртук, белый галстук, белую рубашку и жилет на серебряных пуговицах. Дождик с солнечного неба — голландцы говорили, что это слезы жены, которую бьет дьявол, — настиг Мэтью на Бродвее прямо за углом. Волосы у него промокли, сюртук потемнел на плечах — уж такая выдалась в этот день погода: пробежали облака, плюнули на город дождем и помчались дальше. С улиц под солнцем поднимался пар, снова собрались облака и опять заплакала несчастная жена дьявола — и так с самого полудня.

Но у Мэтью не было времени беспокоиться по поводу своего появления в промокшем виде — главное, что ему вообще удалось появиться: сломанная подвода с бревнами перегородила дорогу и повозкам, и пешеходам, так что Мэтью опоздал почти на три минуты. Четыре раза по дороге от «Золотого компаса», где они с магистратом Пауэрсом обедали, его останавливали знакомые, желающие расспросить о подробностях прошедшей ночи. Конечно, уже все в городе знали об убийстве мистера Деверика, да так подробно, что у Мэтью возникло недоумение: зачем вообще нужен листок при такой скорости распространения слухов? Даже вдова Маклерой сегодня в десять утра то и дело отвлекалась на вопросы об убийстве, забывая, что пришла свидетельствовать об украденных простынях. Да и магистрат был настолько взволнован рассказом Мэтью — и очевидным подтверждением, что так называемый Маскер совершил еще одно злодейство, — что тоже не мог сосредоточиться на ее ответах.

За обедом Пауэрс пожелал Мэтью удачи, но никакой больше информации о предстоящей встрече не выдал.

Мэтью отвел со лба мокрые волосы, поковырял пальцем в зубах, чтобы очистить их от остатков только что съеденного пирога с треской, и подошел к мистеру Винсенту, сидевшему за конторкой в тщательно завитом парике. У него за спиной настенные часы с астрологическими знаками подтверждали, что Мэтью действительно опоздал на три минуты.

— Мэтью Корбетт к миссис Кэтрин Герральд, — доложил о себе Мэтью.

— Миссис Герральд ждет вас в гостиной, — был дан ему чопорный ответ от весьма горделивого владельца. — Вот сюда. — Он шевельнул пальцем в ту сторону.

— Спасибо.

— Э-э… одну минуточку, молодой человек. Мне верно рассказывали, что вы были одним из первых этой ночью на месте трагедии?

— Да, сэр. Но прошу меня извинить, я должен идти.

Эти слова Мэтью говорил уже на другой стороне вестибюля, где два шага отделяли его от закрытых деревянных дверей и расположенной за ними гостиной.

— Не сочтите за труд остановиться на обратном пути! — То, что у другого звучало бы просьбой, у повелительного Гильяма Винсента стало приказом. — Мистер Деверик был большим другом «Док-хаус-инн»!

Мэтью взошел по ступеням, начал было открывать двери — но решил сперва постучать.

— Войдите! — ответил женский голос.

Ну, была не была, подумал Мэтью, набрал в грудь побольше воздуха и вошел.

Если вестибюль поражал хорошим вкусом, то гостиная — роскошью. Сиреневые матерчатые обои на стенах, каменный камин с часами, кожаные кресла. Игорный столик с мраморной шахматной доской в луче света из окна, откуда открывался вид на мачты и гавань. В этой комнате встречались коммерсанты Лондона, Амстердама, Барбадоса, Кубы, Южной Америки и далеких европейских стран, взвешивали мешки с монетами и подписывали контракты. На письменном столе под висящим на стене видом Нью-Йорка лежали в ряд писчие перья в кожаных футлярах, а в красном кожаном кресле у этого стола сидела женщина, обернувшись лицом к двери.