Тед Белл - Живая мишень

— Так давайте держать нос по ветру, чтобы ее последователи не достали нас, — предложил Хок.

— Боюсь, что последователей будет более чем достаточно, — заметил Конгрив, потягивая вино из бокала.

Лондон

«Мертвые не лгут» стал самым ожидаемым фильмом в Лондоне. Билеты на премьеру закончились мгновенно. Бульварные издания даже подшучивали над этим, заявляя, что очередь на первый показ, который состоится завтра, была такой длинной, что некоторые члены королевской семьи оказались только в середине списка. Рекламные плакаты последнего фильма из эпической шпионской саги висели всюду. Маркетинг объявил войну каждому квадратному дюйму Лондона. Место, где не висело бы изображение Ника Хичкока, считалось бездарно потерянным. Драгоценное время что на радио, что на телевидении считалось потраченным впустую, если в эфире не говорилось о «самом сексуальном шпионе современности».

Реклама заглушала все. «Сейте смуту и выпускайте на волю собак общественности», — заявляла она. Рекламные легионы двинулись вперед, и теперь каждый уголок столицы был заклеен безжалостно красивым лицом Иэна Флинна.

Вырисовываясь громадой над пропитанным дождем цирком Пиккадилли, на горизонте маячило очертание неоновой рекламной афиши с изображением ухмыляющегося Ника Хичкока. Как естественная необходимость в его левой руке была соблазнительная малышка, а в правой — наводящий ужас автоматический пистолет. Каждые десять секунд его оружие громко стреляло и из дула исходил пороховой дым, высоко вздымаясь над морем спешащих куда-то мокрых зонтиков, блестящих красных автобусов и сверкающих черных такси. Звуковой эффект оружия Ника, как к своему огромному огорчению скоро узнали преданные фанаты фильма, можно было слышать только в те краткие моменты ночного затишья, когда вся эта шумная армия спешащих по своим делам людей и машин немного утихомиривалась.

Франческа, вышедшая из дверей театра «Сохо» в бурное море папарацци, выкрикивающих ее имя, поглядела на своего гигантского картонного партнера по фильму как раз в тот момент, когда оружие Ника выстрелило.

— Палит холостыми, — заметила она, обращаясь к Лилии и своему режиссеру, Витторио де Пинта.

Витторио, который явно собирался получить с этого фильма гораздо больше, чем она, а главным образом обеспечить себе будущее, положил руку на обнаженные плечи звезды.

— Любовь моя, — сказал красивый итальянец, широко улыбаясь в сторону вспыхивающих камер, — пожалуйста, не веди себя так. Будь хорошей девочкой. Улыбайся фотографам.

— А ради чего мне им улыбаться? — усмехнулась Франческа.

— Ради денег, любимая.

— На ее счету денег предостаточно, — заявила Лилия, искоса посмотрев на Франческу.

Лилия, какое-то время известная как Моник Делакруа, бывшая личная помощница покойного американского посла Дьюка Мерримана, прибыла из Парижа на этой неделе. Изменив свой внешний вид при помощи косметики, париков и темных очков, она сделала себя неузнаваемой. Франческа два дня объясняла своей красивой молодой помощнице все подробности плана похищения американского посла. Вместе с Мустафой Ахмедом аль-Фазадом, тайным организатором самых дерзких убийств в Европе, на Филиппинах и на Дальнем Востоке, Франческа провела несколько недель в своем номере с видом на Гайд-парк, интенсивно готовясь к похищению. Теперь план был готов.

Но именно Франческа и Лилия в конечном счете будут нести ответственность за успех или неудачу этого смелого предприятия.

Следующий день — день мировой премьеры осветил Лондон яркими утренними лучами. Но привлекательная малышка, изображенная на плакате с Хичкоком — грозой Лондона, сама бушевала, словно гроза. Она разъяренной тигрицей носилась по заполненной розами квартире с тремя спальнями в Дорчестере, бешено рыча на дрессировщиков и на одного в особенности. Новая девочка Хичкока довела буквально до слез Луиджи Сант Анджело, своего костюмера.

— Non abbastanza petto! Desidero piu petto [12] Слишком плохо видно грудь! Нужно сделать, чтобы было больше груди! ( ит. ) — кричала она, потянув вниз за свое декольте и вытолкнув грудь наружу.

— Scusi, scusi, синьорина… — бормотал Луиджи, съежившись на диване и подвернув под себя ноги. — Вы не сможете показать больше груди, синьорина. Не в этом платье…

— Siocco! Дурак! Что я говорила тебе уже тысячу раз, а? Грудь, грудь, грудь!

Она выхватила несколько длинных стеблей из ближайшей вазы и бросила их в это сжимающееся от страха существо. Мужчина с обиженным криком выбежал из комнаты, прижав к голове руки, по его щекам текли слезы.