Леонид Чернышев - Живые мишени

Я был три года на войне
В пехоте-матушке солдатом.
Я сдал оружье старшине,
Добыв победу в сорок пятом.
В каптёрке мой боезапас
И поцарапанная каска…
Но, как и прежде, зорок глаз,
Жива солдатская закваска!
Себя я чувствую в строю.
И, словно верную винтовку,
В дни мирной жизни, как в бою,
Держу перо наизготовку.
И без бинокля, без трубы
На фоне наших достижений
Для сатирической стрельбы
Я вижу множество мишеней.
Они движенье тормозят,
Разводят плесень, грязь, рутину…
Я буду несказанно рад,
Коль попаду им в сердцевину!
И помогу своим стихом
Любимой матери — Отчизне,
Идущей ленинским путём
Навстречу солнцу коммунизма!

Пришел к Оглядкину рабочий
В большой, роскошный кабинет.
Вскочил Оглядкин: — Рад я очень,
Привет новатору, привет!
Вчера не мог принять. Не сетуй —
По Бризу я писал отчет…
Садись. Закуривай. Советуй,
Как двинуть технику вперед.
И что-нибудь там в этом роде
В цеху своем изобретай,
Ведь это нынче, братец, в моде…
Дерзай, твори!
Давай, давай!
Я поддержать тебя сумею,
Коль предложенье ты принес.
Смелей выкладывай идею
И ставь ребром больной вопрос.
Рабочий мял фуражку нервно
И трогал волосы рукой.
— Вы говорили, в общем, верно —
Вопрос действительно больной:
Я новый метод разработал,
Его хвалил партком, завком,
Но целый год работу кто-то
Усердно держит под замком!
Оглядкин вскрикнул: — Неужели?
Кто волокитит? Я им дам!..
— Мне заявили в техотделе,
Что материал был послан вам.
— Ах, этот?.. Знаю. Он пройдет,
Когда придет его черед…
Ну, а пока отвечу прямо:
Нужды не видит в нем завод.
Ведь хоть со скрипом, но программу
Мы выполняем каждый год,
И сам министр в своем приказе
Доволен нами был вполне…
— Так ведь продукции в два раза
Мы можем больше дать стране!
— Не горячись! — твердил Оглядкин.
Не наводи свои порядки.
Ты что? Решил: сейчас приду, мол.
И предъявлю им сразу иск?
Тебе легко: ты сел — придумал.
А мне — дела, заботы, риск!
Добро, коль мы решим задачу
И облегчим тяжелый труд.
А вдруг постигнет неудача —
Кого за шиворот возьмут?
Пойми, голубчик, — мы не дети,
Мы знаем, что это за груз…
Рабочий понял: в кабинете
Сидит болтун, бездельник, трус
И что жучков руководящих —
На деле лишь рукой водящих,
Чтоб нашу технику поднять, —
Немедля нужно выгонять!

Взгляни, товарищ, лишний раз:
Оглядкин не застрял у вас?

Однажды, в студеную зимнюю пору
Я утром покинул подшефный колхоз.
Гляжу, поднимается медленно в гору
Лошадка, б у м а г и везущая воз.
И, занятый важным, ответственным делом,
Лошадку ведет под уздцы паренек.
И лошадь вспотела, вся в инее белом,
И парень, как видно, порядочно взмок…
— Здорово, дружище!
— А мы не знакомы…
— Уж больно ты грозен, как я погляжу!
Откуда бумажки?
— Из райисполкома.
Там пишут и пишут, а я развожу.
Машинки стучат посильней дровосека…
— А что, в исполкоме большая «семья»?
— Работников много! Да два человека
Бывают в колхозах: шофер наш да я.
Мы с ним заявляли об этом открыто,
Собранье решало: «Послать!..»
«Обязать!..»
Все в дело подшито.
И все позабыто!
Придется, как видно, в газету писать.

Меня возмутила такая картина,
Я понял: бумажная здесь целина!
Что слишком живуча старушка-рутина,
С которой сатира сражаться должна.
…И в ту же студеную зимнюю пору,
По гладкой дороге гоня лошадей,
Поехал взглянуть я на эту контору,
На этих бездушных и черствых людей.
…Сидят бюрократы, в бумагу зарылись.
Во всех кабинетах царит полумрак —
От жизни кипучей они оградились
Китайской стеной директив и бумаг!
Здесь, видно, привыкли к парадным докладам
Да к сводкам трескучим в распухших делах,
Здесь блеск почитается выше награды, —
Но блеск тот, увы!.. на протертых штанах!
И мы в осужденье суровом и резком
Обязаны сделать решительный шаг:
Давайте, товарищи, вышибем с треском
Бездушных и черствых б у м а г о м а р а к!