Лорен Бьюкес - Сияющие

– Я запомню.

– На самом деле, подозреваемых всегда немного припугивают. Копов ведь тоже прессуют за результаты. Да им в принципе кажется, что кругом одни уроды. Каждый хоть в чем-то да виноват. Как правило, начальство делает вид, что ничего не замечает. Но Дэн продолжает докапываться, формулировка «по имеющимся сведениям» его не устраивает. И что бы ты думала? Он находит полицейского, который охотно все рассказывает – под запись и все такое. А потом у Дэна начинает звонить телефон по ночам. Сначала на другом конце молчат. Многим большего и не нужно – понимают сразу. Но Дэн упрямый. Ему кажется, что они должны в лицо сказать, чтобы он отвалил. Когда это не срабатывает, переходят к угрозам убить. Но не его самого, а жену.

– Я не знала, что он женат.

– Теперь уже нет. И дело не в телефонных звонках. По имеющимся сведениям . Дэн не хочет предавать это огласке, но он – не единственный, кому угрожали. Один из подозреваемых, который признался, что его пытали и избивали, отказывается от своих показаний. Говорит, что был под кайфом. Приятель Дэна из полиции не только женат – у него дети, и он не может допустить, чтобы с ними что-нибудь случилось. Перед Дэном захлопываются все двери. А без достоверных источников довести расследование до конца невозможно. Он не хочет прекращать дело, но ему не оставляют выбора. Потом жена все равно уходит, и у него случается сердечный приступ. Стресс. Разочарование. Когда он вышел из больницы, я хотел перевести его в другой отдел, но он предпочел остаться и подсчитывать трупы. Забавно, но я думаю, ты была последней каплей.

– Он не должен был сдаваться, – неожиданно для них обоих с яростью произносит Кирби.

– А он и не сдавался. Просто выгорел. Справедливость – это абстрактная концепция. Она хороша в теории, а в реальном мире царит практика. Когда каждый день видишь… – Он пожимает плечами.

– Опять проводишь дополнительные занятия? – В дверях, облокотившись о косяк, стоит Виктория, редактор отдела киноновостей. Она одета как всегда: мужская рубашка на пуговицах, джинсы и шпильки. Сексуально-притягательно и «да пошел ты» одновременно.

Главный виновато опускает голову:

– Ты же знаешь меня, Вики.

– Утомляешь до слез многозначительными душещипательными историями? Ну конечно. – Ярко сверкнувшие глаза девушки явно свидетельствуют о чем-то еще, и Кирби вдруг понимает, что жалюзи в этой комнате опущены не просто так.

– Так мы уже закончили, правда, стажер?

– Да, не буду вам мешать. Вот только соберу это. – Она начинает складывать вырезки. Вдруг произносит «простите», и это грубая ошибка, потому что тем самым она признает, что ей есть за что просить прощения.

Виктория осуждающе хмурит брови:

– Ничего страшного, мне все равно нужно просмотреть кучу материалов. Можем перенести встречу. – Она выходит спокойно, но стремительно. Оба провожают ее глазами.

Хэррисон ухмыляется:

– Знаешь, ты все-таки меня предупреди, прежде чем начнешь свое расследование для статьи.

– Хорошо. А можно это и считать моим предупреждением?

– Попридержи его на время. Наберись побольше опыта. Тогда поговорим. А пока обрати внимание на второе ключевое слово журналистики: «благоразумие». В данном случае оно означает – не рассказывай Дэну, что я наговорил.

«А также что ты трахаешься с редактором отдела киноновостей», – мысленно добавляет Кирби.

– Пора бежать. Продолжай в том же духе, пчелка. – Он выскакивает из кабинета, явно в надежде догнать Викторию.

– Обязательно, – бормочет себе под нос Кирби, упрятывая несколько папок в свой рюкзак.

Он прокручивает всю сцену в голове, снова и снова, лежа на матраце в хозяйской спальне, изредка вытягивая руку и проводя пальцем по узорным блесткам на крыльях, пока мастурбирует, вспоминая выражение разочарования на ее лице.

Нужно перестать идти на поводу у Дома. На время. Предметы успокоились. Давящая боль в голове прошла. У него есть время присмотреться и осмотреться. И избавиться, наконец, от тела поляка, которое так и гниет в холле.

Иногда он выходит на улицу, внимательно следя за тем, чтобы не попадаться никому на глаза, особенно после встречи с бездомным парнем, у которого глаза навыкате. И каждый раз город меняется. Целые районы появляются и исчезают, прихорашиваются, а потом срывают наряды, обнажая гнойные раны. Город демонстрирует признаки упадка: уродливые надписи на стенах, выбитые окна, гниющий мусор. Иногда Харпер сразу находит нужное направление, а иногда пейзаж меняется до неузнаваемости, и приходится ориентироваться только по озеру да отдельным достопримечательностям. Черному шпилю, рифленым башням-близнецам, изгибам и излучинам реки.