Владимир Цмыг - Дикая стая

— Так что же? — не отставал Степан.

— К утру думал проскочить в поселок, ей туда надо, но посреди пути движок забарахлил, пока ремонтировал, тут и ночь…

Лысый врал: якобы сломавшийся мотор, лишь причина, чтоб причалить к берегу. В рюкзаке у него бутылка спирта, днем бы рыбки наловил, глядишь, и уговорил бы пассажирку… Заметная у нее была мамаша, ныне покойная, та все с начальством крутила. Девке в лодке не сказал, что знал ее мать, это сейчас ни к чему… Эту же долину (проклятое место!) он с юности знает. Тут очень давно жиротопки стояли, потом рыббаза, ее по пьяни спалили, кого–то из карабина шлепнули, а сторожа, пьяного в стельку, крысы в бараке живьем сожрали… Раньше через долину шла тропа, но скала перекрыла ее, а потом эти псы вовсе запечатали долину! Краем уха слышал об этой недавно появившейся здесь дикой стае.

Забывшись, Степан к лицу поднес буханку черного хлеба, с наслаждением вдыхая кисловатый запах. Увидев это, гость еще больше утвердился в своих подозрениях насчет хозяина пещеры, воняющего рыбой и нерпичьим жиром. Точно конфету Степан посасывал хлебную корочку, с удовольствием ощущая кисловатый вкус.

Открыв литровую пластиковую бутылку со спиртом, лысый вопросительно взглянул на Степана, тот отрицательно качнул головой:

— Вот курева бы?

Девушка метнулась к своей сумке, эту поспешность ревниво отметил хозяин лодки. В ее руках увидев целый блок «кемел», он мрачно насупился, поняв, что от пассажирки ему уже ничего не обломится.

Большими глотками он опростал кружку разведенного спирта, побагровев, крякнув, ладонью в тазике зачерпнул икры.

— Меня кличь Никодимычем, а ее…

— Евдокией! — опередила его девушка.

…Сунув рюкзак под голову, гость громко захрапел, широко раскинутые ноги желтели сопревшими пятками. На кирзовой роже спящего прошлая житуха пропахала столько шрамов и морщин, что не надо быть большим психологом и физиономистом, чтоб определить их причину…

Степан чуял в нем хитрого, алчного, на все способного, врага. Сунув Ваську за пазуху, он вышел из пещеры.

Евдокия всю дорогу кляла себя, что связалась с этим лысым хорьком! Но в райцентре тогда стоял густой туман, «кукурузники» не летали, надоело торчать в грязном аэропорту, а тут как раз этот со своей лодкой подвернулся…

Но чего только судьба не вытворяет! Право же, пути Господни неисповедимы!.. Здесь, в этой дыре, тот, о ком она думала все эти последние месяцы, после той единственной, но незабываемой ночи! Когда Степан мертвецки пьяный спал в ее квартире, она заглянула в его документы. Через несколько дней кинулась к нему, а дворника и след простыл… А теперь, надо же, притворяется так ловко, как будто видит ее впервые!

В тот день в ресторане Евдокия ждала нужного человека. Сидящие за соседним столиком двое мужчин средних лет, богато и шумно пировавшие, привлекли ее внимание. Впервые за семь лет жизни в этом чужом, громадном городе она услышала до боли родное слово «Гижига»!

Ярко полыхали мохнатые звезды, в кустах шумно вздыхали псы, возле ограды суки виляли хвостами. Смута ворвалась в душу Степана, и она томилась в растерянности. Еще вчера, лишь проснувшись, он знал, что ему делать, теперь же… В прошлом у него много было женщин, и выражению их глаз он привык доверять больше, нежели их словам… Эта красивая девица вызывала тревогу, в ней было нечто такое…

Багровая полоса света легла на утрамбованную землю, зашуршал тяжелый полог из шкур.

— Чем будешь долг отдавать, землячок? — рука рыжеволосой коснулась его плеча.

«Во–о–от, в чем все дело!..» — с облегчением вздохнул Степан. Но место недавней тревоги заняло острое чувство стыда…

— Тише ты! — буркнул он. — Никодимыча разбудишь.

— Мурло он! — ноздри Степана волнующе защекотали знакомые духи. — Козел вонючий! Всю дорогу о сексе толковал, за коленки цапал…

Молча, Степан с груди снял тяжелый крест. Собачьим клыком (да простит ему кобелек, убитый росомахой) он до блеска отшлифовал крестообразный самородок.

— И много у тебя таких самокрестов? — взвесив в руке, Евдокия на глазок определила: если это чистое золото, то ее цепочка с крестиком стоит много дешевле. Крутым бедром она касалась бородача, жарко дышала ему в щеку. Но сейчас все это тяготило его, неожиданно выбитого из привычного мира гармонии…

Придвинувшись к ограде, суки злобно скалили клыки.

— Без меня не вздумай выйти за ограду, в клочья разорвут! — предупредил он.

— Я еще в кабаке определила («Значит, она меня там подцепила, когда был с корешом!» — отметил он), что ты мужик надежный. Когда ты цепочку брал с кресла, не остановила, чувствовала, она нужна тебе для какого–то важного дела. Такие, как ты, ворами не бывают, я баба дошлая, в людях разбираюсь.