Александр Свистунов - Тьма веков

Шаман устало зашагал дальше вглубь чащи. Вдоль тропинки горели холодные языки мёртвых костров: где-то собирались только русские солдаты, где-то одни лишь финны, немало было общих очагов, где собрались обе стороны. Непримиримые враги при жизни, в холодах вечности воины простили друг другу все обиды. Смерть объединила их: не друзья, но верные товарищи по несчастью.

Олави шёл одной ему известной дорогой, петлял, кружил, кое-где сходил с тропинки и плыл сквозь глубокие сугробы. Возле небольшого холма шаман присел отдохнуть и услышал крик, настоящий, пронзительный, отчаянный. Шаман мог безошибочно различить голос мертвеца, но нет, сейчас кричал живой человек. Шаман опёрся на винтовку и рывком поднялся на ноги и неуклюже побежал на звук. Крики становились ближе, но вместе с тем и слабее. Со всех ног Олави нёсся сквозь колючий кустарник, закрывая лицо от кусачей ледяной пыли. Наконец, лес расступился и шаман оказался на поляне. От увиденного он недовольно крякнул: мёртвые красноармейцы крепкими руками вцепились в шубу Марии, сумасшедшей русской дворянки, и там где их пальцы касались одежды, оставалась белая пороша. Ещё немного, и женщина совсем превратится в ледяную статую.

– Эй, рюсся, а ну-ка расступись, – гаркнул шаман. – Моя это баба, не смейте морозить – она мне ещё должна!

– А ты отбери, Паавинен! – оскалился двухметровый детина в дырявой будёновке. – Силёнок-то хватит?

Олави схватил хама за руку, заиндевелая шинель загорелась под пухлыми ладонями.

– Ай! – вскрикнул мёртвый красноармеец, глядя на тлеющие отпечатки рук. – Больно, больно! – взмолился второй. – Мы всё поняли, шаман, отпускаем – отпускаем, только руки убери. – Сказал третий, кожа его лица пузырилась под толстыми пальцами.

Жертвенный пепел уберёг, в который раз. Олави отвёл Марию в сторону от костра мертвецов, отряхивая иней с воротника её шубы.

– Ну ты и дура, – сказал он. – Нельзя к холодному очагу идти! У мертвецов свои дороги, и живым на них нельзя. Зачем припёрлась сюда, глупая баба? Я же велел ждать.

– Прости меня, Олави! Прости, не удержалась. Боялась – обманешь, боялась уйдёшь в лес и не вернёшься. Местные говорят, ты и год можешь домой не возвращаться, – женщина упала на колени и зарыдала. – Как же здесь страшно, господи, до чего жутко…

Позади раздался треск ломающихся веток, чавкающие звуки и испуганные голоса: кричали мертвецы. Мария и Олави одновременно оглянулись и стали свидетелями кровавой расправы: чернолицый и темноволосый мужчина, невероятно крепкий, широкий в плечах, голыми руками рвал красноармейцев. На мертвецах трещала одежда, жуткий крепыш тянул из них верёвки кишок, давил черепа как спелые арбузы, ошмётки старой, запекшейся крови летели в разные стороны. Но по какому-то злому волшебству у красноармейцев головы собирались заново, кишки змеями ползли обратно в разорванные животы, алая взвесь лезла в порванные вены, ниточка к ниточке сплеталась ткань. Это ужасно забавляло чернолицего, и он снова затевал свою кровожадную игру.

– Чего разорались, а? Что вы тут устроили, жабы краснопузые? Ух, люблю когда орут, но не так орать надо. Вы же знаете? Знаете! – прорычал чернолицый. Это был Туонен-пойка, сын повелителя Маналы. Он жадно втянул ноздрями воздух и тут же потерял интерес к мертвецам. – А, Паавинен, рад тебя видеть, друг!

– И я тебя рад, Пойка. Нам бы до Калмы добраться. Мы тут что-то с этими рюсся малость заблудились.

Туонен-пойка одним прыжком оказался возле Марии, чернолицый был так близко, что она чувствовала его крепкий запах, запах земли и гнилого дерева.

Кончик длинного, вострого носа едва не касался нежной розовой щеки, широкие чёрные ноздри втянули воздух.

– Мммм, свежая. Где-то я чуял похожий запах, только гнилой, но совсем как твой!

– Как мой? Вы знаете, где мой сын?

– Я? Нет, не знаю. А может и знаю, не помню. Ммм, как ты пахнешь! Разреши кусочек откусить? Всего один!

– Пойка! – Олави указал толстым пальцем на лицо Марии, измазанное кровью и пеплом. – Ты знаешь правила. Она сюда как гостья пришла, не тронь!

– Ладно, ладно, ладно! Скучные-то какие, кислые вы! Фу! Забыл. Куда вам там надо было?

– К чертогам Калме. У меня для неё есть кое-что.

– Ух ты! А мне покажешь? Покажи, шаман, ну! Что-то? ЧТО-ТО! То-то-то-то! – Туонен-пойка вывернул лицо наизнанку, фыркнул, и всё снова вернулось на место. Марию едва сдержала порыв горькой тошноты. – Ах-хаха, нравится? Конечно же, нет…

– Пойка, – голос Олави приобрёл тон нянечки, наставляющей непослушного мальчугана. – Нам нужно к Калме, пожалуйста, подскажи дорогу.