Виктория Борисова - Сегодня я Лола

Хочу яркую жизнь, красивую, интересную. Такую, чтобы даже в старости меня окружали интересные и ЖИВЫЕ люди, а не те хмурые зомби с фиолетовыми буклями, которые медленно передвигаются по улицам и все время что-то бурчат. Я хочу, чтобы меня окружали любящие дети и муж. Я хочу, чтобы меня уважали за мой труд и талант, а не тыкали им в лицо. Хочу увидеть мир, попробовать, наконец, фуагра и джелато, встретить рассвет в потрясающем месте и вырастить великолепный сад в своем загородном доме с бассейном. Мне нужно стать знаменитой и богатой художницей. Если я сделаю это, то у меня получится все остальное. А сейчас у меня есть только немного денег, чтобы арендовать свою маленькую двухкомнатную квартирку еще несколько месяцев, тридцать готовых картин, упаковка резиновой пиццы и ни одного человека рядом, который может обнять и сказать: «Ну, что ты расклеилась, соберись, у тебя все будет хорошо».

Глава 4

Утро далось нелегко. Вчера я допила всю бутылку вина, и теперь каждый удар сердца эхом отзывался в висках. Вдобавок меня еще и знобило. На всякий случай я решила смерить температуру: тридцать восемь и пять.

За окном было пасмурно. Вчерашние тучи не хотели рассеиваться и грозили городу новой порцией ливней.

Неожиданно позвонили в дверь. Я посмотрела в глазок. Олеся. Моя коллега и единственный новый друг, которого я смогла найти благодаря бывшей дурацкой работе. Внезапно, но приятно. Я поспешила открыть.

– Привет! Ну как ты тут? – она расцеловала меня в обе щеки и сразу же прошла на кухню, – времени у меня мало, сама знаешь. Решила забежать к тебе на чашку чая. Угостишь?

– Конечно. Как ты? Как дела?

– У меня все хорошо, а вот у тебя видимо не важно, – она недовольно покосилась на пустую бутылку вина.

– Нет, все нормально. Просто вчера…

– Тоже смотрела эфир про Данаю? Ужас. Мы с дочкой в слезах просидели всю передачу. Какая страшная несправедливость, – и она прервалась, чтобы сделать глоток горячего чая.

Олеся тараторит почище любого диктора. Видимо эта привычка выработалась у нее с годами. Она мама двух дочек и дома у нее постоянно что-то происходит. Раньше на работе каждое утро начиналось с ее рассказов о семейной жизни. Муж, мама, свекровь, дети – все что-то говорили Олесе и это вызывало в ней разные эмоции. Ее рассказы всегда согревали меня, они всегда имели насыщенное и богатое содержание, были полны семейных отношений, детского смеха или плача, шуток, старых поговорок, которыми пользуется ее мама – не всегда приличных, но очень смешных. В общем, Олеся из тех людей, что живут нормальной жизнью в больших семьях, а не топят свою печаль в ванной и бокале виски с колой и за это я ее обожаю.

С приходом бывшей коллеги моя холодная квартира заполнилась легкой болтовней и восхитительным ощущением чьего-то присутствия. За дни без работы я сильно соскучилась по людям, а особенно по ней. Так как Олеся сильно торопилась, слова вылетали из нее быстрее, чем обычно:

– Но самое главное. Ты не представляешь! Наш шеф!

– Что?

– Тоже умер! Царствие ему небесное и слава тебе, Господи!

– Умер? Как?!

– А вот так. На тренировке. Несчастный случай с беговой дорожкой. То ли поскользнулся, то ли дорожка сломалась и закрутилась быстрее, но факт в том, что он неудачно упал и разбил себе голову.

– Надо же. Какой ужас.

– Ужас. Ужас. Это ему прилетело за нас всех. Нельзя так обращаться с людьми.

– Что ты говоришь такое. Перестань.

– А то. Этот коротышка постоянно реализовывался за счет других. То, как он разнес тебя, до сих пор обсуждают. Все на твоей стороне, кстати. Нельзя так к людям относиться.

– Но и не помирать же из-за этого. Я не думаю, что он был таким уж и чудовищем, чтобы умереть вот так.

Мне вспомнился шеф. Невысокий, седой, с озером лысины посреди макушки. Всегда в идеально выглаженном костюме и накрахмаленной рубашке. Он приходил на работу раньше всех и уходил позже – проверял, кто сколько работает и как часто опаздывает. До последнего работал с клиентами, хотя его должность этого уже не требовала и часто выезжал на встречи вместе с нами. Он был предан своей работе и компании, потому что был здесь с самого начала, но подчиненные его невзлюбили, потому что он не терпел ни малейшей оплошности и проступка. Сначала он отчитывал, выговаривал, часто публично, а потом увольнял. Как меня. И хотя Олеся и твердила, что меня уволили несправедливо и шеф получил по заслугам, я знала, что в увольнении была виновата сама.