Вадим Сухачевский - Экс-доцент

Свободы, однако, Юрий не ощущал, ибо за эту свободу, судя по всему, предстояло как‑то расплачиваться.

– Что я должен сделать в обмен на вашу любезность? – несколько сухо спросил он.

Домбровский взглянул на него с укоризной.

– Ах, Юрий Андреевич! – вздохнул он. – Да неужто вы решили, что я с вами какой‑то торг затеваю? Вот уж от вас, ей‑богу, не ожидал! Если я и сделал для вас какую‑то малость, то исключительно в память о своем друге, вашем покойном батюшке, которому очень многим обязан.

– И что же, – спросил Васильцев, – я сейчас могу просто встать и уйти?

– Ну разумеется. Вы вольны делать все, что пожелаете… Однако, мне кажется, вам было бы небезынтересно выслушать кое‑что еще…

– Слушаю вас, – по‑прежнему сухо сказал Васильцев.

– Дело вот в чем. Все должности в нашем Суде, так же, как у Викентия, наследуемые, они передаются от отца к старшему сыну, поэтому судьей может стать только сын судьи, так было когда‑то постановлено нашими отцами‑основателями. А приговор может вынести только коллегия в составе трех судей и только при их единогласном решении. Но беда в том, что третий судья здешней, Российской коллегии несколько недель назад почил, и работа Суда полностью застопорилась. На сегодня единственный, кто может его заменить, это вы.

– Я?.. – только и смог выдавить Юрий. Все услышанное напоминало какую‑то страшную сказку в духе братьев Гримм.

Однако предложение было явно сделано всерьез, ибо Домбровский поспешил вставить:

– Только, ради бога, с ходу не отказывайтесь! Прежде я вам кое‑что покажу. Узнаёте? – С этими словами он извлек из внутреннего кармана и положил на стол…

Боже! Юрию одного взгляда было достаточно, чтобы узнать отцовские золотые часы! Да, вот и вензель отцовский на крышке! Они!

– Вижу, узнали, – подытожил Домбровский. – Держите, они по праву ваши.

Юрий едва смог проговорить:

– Откуда у вас?..

– Всплыли по ходу дела, которое сейчас находится в стадии расследования.

– Дело об убийстве отца?

– Нет‑нет, то произошло в Гражданскую войну, а тогда убийства и мародерство были столь обыденными явлениями, что если всех судить за тогдашние дела, то под Суд попадут миллионы. Да и мы в ту пору бездействовали, ибо было ощущение, что настал совсем другой, Страшный суд из Апокалипсиса. А часы эти (Викентий изъял их совсем недавно) понадобились нам лишь для того, чтобы проследить жизненный путь преступника. Но судить его будем совсем за иные преступления, совершенные в более близкие времена, ибо тот, кто однажды стал на путь преступления, крайне редко останавливается.

– Их там было двое, – с большим трудом произнес Васильцев.

– Знаю, знаю. Но об одном из них вы можете уже не вспоминать – недавно он был осужден за все свои злодеяния.

– И что с ним?

– Несколько дней назад нашли висящим в Нескучном саду. Он висел там на дереве с табличкой на шее. «Люди, простите меня!» – было на ней выведено им собственноручно.

– А второй?

– Как я уже сказал, по нему пока ведется следствие. Он куда более осторожен и свои преступления прячет куда тщательнее. Тем не менее следствие продвигается, кое‑что удалось установить… но все это нуждается в тщательнейшей проверке. Поймите, мы не имеем права ошибаться. Однако я не сомневаюсь, что со временем…

Васильцев с силой сжал часы в руке.

– Его казнят?.. – сделав над собой усилие, спросил он.

– Если так решит Суд… – Домбровский посмотрел на него испытующе. – А вы, Юрий Андреевич, лично вы смогли бы вынести ему смертный приговор?

– Я сам бы его… – Юрий стиснул зубы.

– Ну зачем же самому? На то существует Викентий, дело Суда – лишь вынести приговор. Но, ладно, предположим, вы бы его – сами . А другого такого же мерзавца, но только досель вам неизвестного? Смогли бы?

После некоторой борьбы с собой Васильцев выдавил:

– Смотря по тому… Нет… Не знаю…

– То‑то и оно… – вздохнул Домбровский. – Вами пока что движет не столько чувство справедливости, сколько первобытная жажда мести, а это для нашего дела весьма скверно. Тайный Суд не вправе руководствоваться ни жаждой мести, ни какой‑либо корыстной выгодой. Он беспристрастен – и лишь поэтому справедлив. Вас, видимо, интересует, когда настигнет кара этого негодяя. Я вам отвечу: не раньше, чем Суд обретет третьего заседателя, это во‑первых, а во‑вторых, когда этот заседатель будет готов, отрешившись от всего личного, вынести беспристрастное решение, вот когда! А вам для того, чтобы к этому быть готовым, надо пройти немалую школу.