Михаил Зайцев - Час ворона

«Девятка» больше часа крутилась по улицам вечернего города. Человек Яшки, как оказалось, отменный водитель, проверял наличие «хвоста». Никчемное занятие, но приказ Яшки — закон.

В начале десятого автомобиль выехал на улицу Салтыкова-Щедрина со стороны метро «Чернышевская». Чуть не доехав до Литейного, машина свернула в арку дома номер четыре. В глухом дворике-колодце пассажиры спешно пересели в темно-вишневую «Ниву», и джип а-ля рус помчал их прочь из хмурого дворика, снова на улицу имени автора «города Глупова», бывшую Кирочную.

Мимо Дома офицеров, мимо Большого Дома, к Финляндскому вокзалу и дальше, по направлению к железнодорожной станции Ланская...

Примерно минут через сорок «Нива» уже перемалывала рифлеными колесами пригородную грязь где-то в районе Лисьего Носа. Еще минут через двадцать отечественный вездеход плавно въехал в гостеприимно распахнутые ворота безымянной дачки о двух этажах, за высоким забором из красного кирпича.

Во дворе уже имелись колбаса «Икарус» и урод «Запорожец». «Нива» плавно затормозила. Из темноты выплыли неясные фигуры, открыли дверцы и вежливо предложили выйти уставшим пассажирам.

Тридцать метров через двор, пять ступенек вверх, скрип дубовой двери, снова вверх, два пролета по изящной винтовой лестнице. Арчи с Мариной направо, Виктор — налево, в «гримерную».

Гримерная. Просторная комната. Кровать, тумбочка, стол с зеркалом. На кровати разложена шелковая красная рубаха с вышитыми на ней желтыми петухами. Рядом ватные штаны, на полу кирзовые сапоги и портянки. А недалече, облокотившись на подоконник, стоит седовласый мужчина в заношенных тренировочных штанах, грязной тельняшке и сандалиях на босу ногу.

— Наряжайся, парень, — бесстрастно промолвил седой. — Бери с кровати карнавальный костюм и напяливай в темпе.

Виктор послушно облачился в русскую национальную одежду, как ее представляют себе кинорежиссеры-инородцы.

— Все впору? — с заботой в голосе спросил седой.

Виктор кивнул.

— Ну, тогда выбирай ножик.

Седой извлек из-за спины три тесака внушительных размеров.

— Спасибо, у меня свой.

Виктор достал из вороха своей одежды, сваленной в кучу на кровати, подаренный Петровичем нож.

— А ну, покажь перышко.

Седой взял нож из рук Виктора, покрутил его в пальцах и скривился презрительно:

— С таким режиком ты — трупешник, парень! Ручка длиннее лезвия, к тому же тяжела, зараза. Заточка с одной стороны — тоже хило. Шарик какой-то дурной на конце рукоятки торчит... Может, передумаешь, выберешь перышко посерьезнее, смотри, какие красавцы — с любым на медведя можно идти!

— Нет, пойду со своим.

Виктор забрал у седого подарок Петровича.

— Твое дело, — пожал плечами седой. — Аида за мной.

Седой вразвалочку двинулся к выходу из комнаты для переодевания. Виктор пошел следом.

Поплутав самую малость по внушительному дачному коттеджу, Виктор, сопровождаемый седовласым поводырем, оказался в просторной комнате. Никакого «ринга» в комнате не было, но Виктор сразу же понял, что именно здесь ему придется сражаться за свою жизнь и за свое будущее. Именно здесь, в этой залитой электрическим светом комнате.

Хотя нет, пожалуй, комнатой это помещение назвать нельзя. Скорее уж зал. Огромный квадрат пола покрыт наборным блестящим паркетом. Потолочные балки отделяет от паркетных квадратиков не менее пяти-шести метров. По периметру зала — возвышение-ступенька, шириной метра три, на нем стоят в ряд кожаные строгие кресла. В креслах — холеные фрачные господа, у господских ног — полуобнаженные девицы на четвереньках. Спины девиц густо уставлены тарелками со снедью. Рядом на полу стоят бутылки, фужеры и прочие атрибуты сладкой жизни.

Девушки, живые столики, так поразили Виктора, что он не сразу заметил своего соперника — черноволосого узкоглазого мужчину в киргизском халате и тюбетейке.

— Ну давай, пацан, топай в центр, публика ждет. — Седой подтолкнул Виктора в спину.

Как только ученик Петровича ступил на чудесный паркет, Чингисхан, передернув плечами, сбросил полосатый длинный халат к своим стройным ногам, и публика взорвалась аплодисментами.

Чингисхан легко мог выступать перед студентами-медиками на занятиях по анатомии в качестве образца гармонично развитого мужского тела. Рельефная мускулатура, мышечный корсет, упругие мячики-бедра — все при нем. Атлет был почти обнажен. Лишь темные плавки на чреслах и коричневая тюбетейка на голове. А в руке нож. Изогнутый дугой ятаган.