Ю Несбё - Охотники за головами

– Кажется, мне было ее жалко, – сказал я. – Но, думаю, я просто оказался последним в ряду мужчин, обманывавших Лотте всю ее жизнь.

Я почувствовал, как Диана чуть вздрогнула, когда я произнес это имя. Это хорошо.

– Может, поговорим о чем-нибудь другом? – предложил я.

– Нет, сейчас я хочу говорить об этом.

– Ладно. Давай поговорим про то, как Греве соблазнил тебя и уговорил мной манипулировать.

Она тихо рассмеялась:

– Давай!

– Ты любила его?

Она повернулась ко мне и посмотрела долгим взглядом.

Я повторил вопрос.

Она вздохнула и прижалась ко мне:

– Я влюбилась.

– Влюбилась?

– Он хотел подарить мне ребенка. И я влюбилась.

– Так просто?

– Да. Только это совсем не просто, Роджер.

Она, разумеется, была права. Это совсем не просто.

– И ради этого ребенка ты решила пожертвовать всем? Даже мной?

– Да. Даже тобой.

– Даже если бы мне пришлось заплатить за это жизнью?

Она тихонько потерлась виском о мое плечо.

– Нет, не настолько. Ты прекрасно знаешь – я считала, что он просто сможет уговорить тебя подписать рекомендацию.

– Ты правда в это поверила, Диана?

Она не ответила.

– Правда, Диана?

– Да. Мне так казалось, по крайней мере. Можешь считать, что я хотела в это верить.

– Настолько, что согласилась подложить резиновую капсулу с дормикумом мне на сиденье?

– Да.

– А в гараж ты спустилась, чтобы отвезти меня в то место, где он меня уговорит, правильно?

– Мы ведь уже все с тобой обсудили, Роджер. Он сказал, что это наименее рискованный способ для всех. Мне конечно же следовало понять, что это безумие. И я, наверное, понимала это. Не знаю, что еще тебе сказать.

Мы лежали и думали каждый о своем и слушали тишину. Летом мы могли слушать дождь и ветер в листве деревьев нашего сада, но не теперь. Теперь все кроны стояли голые. И безмолвные. Одна надежда – когда-нибудь снова придет весна. Может быть.

– И долго ты была влюблена? – спросил я.

– Пока до меня не дошло, что я наделала. В ту ночь, когда ты не вернулся домой…

– Да?

– Мне хотелось только одного – умереть.

– Я не про него спрашиваю, – сказал я. – Я имел в виду – в меня.

Она тихонько рассмеялась.

– Откуда же я знаю – ничего пока еще не кончилось!

Диана не лгала почти никогда. Не потому, что не умела, – Диана необыкновенно одаренная лгунья, – но потому, что не давала себе такого труда. Красивым людям это ни к чему, им незачем овладевать теми защитными механизмами, которые мы, прочие, развиваем в себе, чтобы было чем ответить, когда нас отталкивают и отвергают. Но когда женщины вроде Дианы все же решают солгать, то лгут смело и успешно. Не потому, что они менее нравственны, чем мужчины, а потому, что лучше владеют технической стороной этого дела. Именно поэтому я и отправился к ней тогда в последний вечер. Потому что знал: она – превосходная кандидатура.

Тогда, заперев за собой дверь, я постоял в холле, слушая ее шаги, потом поднялся по лестнице в гостиную. Я услышал, как шаги замерли, потом мобильник упал на журнальный столик, а следом шепот, задыхающийся от плача, – «Роджер…», – и тут слезы хлынули у нее из глаз. И я не пытался ее остановить, когда она бросилась мне на шею.

– Слава богу, ты жив! Я пыталась тебе дозвониться весь день вчера и сегодня… Где ты был?

И Диана не лгала. Она плакала, потому что решила, что потеряла меня. Потому что сама убрала меня и мою любовь прочь из своей жизни, как собаку, которую отправляют к ветеринару на усыпление. Нет, она не лгала. Я нутром чуял. Но я уже говорил, что неважно разбираюсь в людях, а Диана – необыкновенная лгунья. Так что, когда она ушла в ванную смыть слезы, я все же взял ее телефон, чтобы убедиться, что она набирала именно мой номер. На всякий случай.

Когда она вернулась, я рассказал ей все. Абсолютно все. Где я был, кем я был и что произошло. О кражах картин, о ее телефоне под кроватью в квартире Класа Греве, о датчанке Лотте, поймавшей меня на удочку. О разговоре с Греве в больнице. После которого я понял, что он знает Лотте, что именно она – его ближайший союзник, что гель с передатчиками втерла мне в волосы не Диана, а кареглазая бледная девушка с волшебными пальцами, переводчица, говорившая по-испански и предпочитавшая чужие истории своей собственной. Что гель был у меня в волосах еще с вечера, еще прежде, чем я обнаружил Хикерюда в машине. Диана молча смотрела на меня во все глаза.

– Греве сказал мне в больнице, что я уговорил тебя сделать аборт, потому что у ребенка был синдром Дауна.