Ю Несбё - Охотники за головами

– Дауна? – Диана впервые за много минут нарушила молчание. – Откуда он это взял? Я не говорила…

– Знаю. Это я придумал, когда рассказывал Лотте про тот аборт. Она сказала, что родители уговорили ее сделать аборт, когда она была подростком. Ну, я и сочинил это, насчет Дауна, чтобы лучше выглядеть в ее глазах.

– И она… она…

– Да, – сказал я. – Она единственная, кто мог рассказать это Класу Греве.

Я подождал. Дал ей время осмыслить мои слова.

А потом рассказал Диане, что должно произойти дальше.

Она испуганно взглянула на меня, крикнула:

– Я не могу этого сделать, Роджер!

– Разве? Ты сможешь, и ты это сделаешь, – сказал новый Роджер Браун.

– Но… но…

– Он лгал тебе, Диана. Он не способен зачать ребенка. Он стерилен.

– Стерилен?

– Я подарю тебе ребенка. Обещаю. Только сделай это, ради меня.

Она отказывалась. Плакала. Умоляла. И наконец пообещала.

В тот вечер, когда я отправился к Лотте, чтобы стать убийцей, я проинструктировал Диану и знал, что она справится с заданием.

Я так и видел, как она принимает Греве, как он приходит, а она улыбается этой ослепительной лживой улыбкой, и коньяк уже в бокале, который она протягивает ему, – за победителя, за будущее, за еще не зачатого ребенка. Как она требует, чтобы они зачали его как можно скорее, теперь же, сегодня ночью!

Я вздрогнул, когда Диана ущипнула меня за сосок:

– Ты о чем это задумался, а?

Я подтянул одеяло:

– О той ночи. Как Греве пришел сюда. Как он лежал с тобой вот тут, где теперь лежу я.

– Ну и что? А сам ты в ту же ночь лежал в постели с трупом.

До сих пор я избегал спрашивать об этом, но тут не утерпел:

– Вы занимались сексом?

Она тихо рассмеялась:

– Долго же ты держался, милый.

– Так да или нет?

– Скажем так: эти капли с дормикумом, которые я выдавила ему в бокал из резинового шарика, сработали быстрее, чем я думала. Когда я привела себя в порядок и пришла сюда, он уже спал, как сурок. А утром, наоборот…

– Отзываю вопрос, – поспешно сказал я.

Диана провела рукой вниз по моему животу и снова засмеялась:

– А утром он был ужасно бодрый. Но не из-за меня, а из-за телефонного звонка, который его разбудил.

– Весточка от меня.

– Да. Во всяком случае, он тут же оделся и ушел.

– Где у него был пистолет?

– В кармане куртки.

– Он проверил пистолет, прежде чем уйти?

– Я не знаю. Он так и так не заметил бы разницы, вес был примерно одинаковый. Я ведь заменила только три верхних патрона в магазине.

– Да, но холостые патроны, которые я тебе дал, были помечены красной буквой «B» на дне гильзы.

– Если он проверял, то подумал, наверное, что это значит «back» [37].

Смех наполнил спальню, смех двух человек. Я слушал его с наслаждением. Если все пойдет как надо и лакмусовые полоски не врут, скоро в этот хор добавится смех третьего человечка. И вытеснит наконец прочь иные звуки, от эха которых я все еще порой просыпаюсь по ночам. Грохот выстрелов Греве, когда вырывается пламя из пистолетного дула и в сотую долю секунды успеваешь подумать, что Диана так и не заменила патроны, снова предав меня. А потом – эхо, звон пустых гильз, раскатившихся по паркету, они потом затеряются среди прочих гильз, использованных и новых, от боевых и от холостых патронов, гильз, валяющихся там в таком количестве, что полицейские ни за что не смогут в них разобраться, даже если вдруг поймут, что камеры наблюдения поведали им совсем другую историю.

– Тебе было страшно? – спросила она.

– Страшно?

– Да, ты ведь никогда не рассказывал мне, что ты чувствовал. И тебя нет в кадре…

– В кадре… – Я чуть отодвинулся, чтобы увидеть ее лицо. – Значит, ты зашла в Сеть и нашла эту видеозапись?

Она не ответила. И я подумал, что по-прежнему еще многого не знаю об этой женщине. Что загадок там, наверное, хватит на целую жизнь.

– Да, – сказал я. – Мне было страшно.

– Но почему? Ты же знал, что его пистолет…

– Боевыми не были лишь три верхних патрона. Я должен был устроить так, чтобы он отстрелял их все, чтобы полиция не нашла в магазине холостых, правда же? Но он ведь мог сделать и четвертый выстрел. Мог и вообще заменить магазин. И вообще у него мог быть сообщник, о котором я не подозревал.

Наступило молчание.

Потом она тихонько спросила:

– Значит, ты не опасался каких-то других вещей?

Я понял, что она думает о том же, о чем и я.

– Опасался. – Я повернулся к ней. – Я боялся еще одной вещи.

Я ощущал лицом ее дыхание, частое и жаркое.