Пола Хокинс: Девушка в поезде

Я чувствую, как в горле у меня встает ком и что я вот-вот разревусь, но мне удается подавить рыдание. Он в своей стихии, он мастер преподносить все так, будто это моя вина, и заставить меня почувствовать себя виноватой и никчемной.

Том допивает пиво и катит пустую бутылку по столу. Потом печально кивает, поднимется, подходит ко мне и протягивает руки.

— Пошли, — говорит он. — Хватайся за руки! Пошли, Рейч, поднимайся.

Я позволяю ему поднять себя с пола и стою, прислонившись спиной к шкафу. Он стоит напротив меня и прижимается ко мне бедрами. Потом поднимает руку к моему лицу и вытирает большим пальцем слезы со щек.

— Ну что мне с тобой делать, Рейч? Как, по-твоему, я должен поступить?

— Тебе ничего не надо делать, — отвечаю я, стараясь выдавить из себя улыбку. — Ты знаешь, что я тебя люблю. И продолжаю любить. Ты знаешь, что я никому не скажу… Я не смогла бы так поступить с тобой…

Он улыбается, на его лице та же широкая и открытая улыбка, при виде которой я всегда таяла, и я начинаю плакать. Я не могу поверить, что это происходит на самом деле, что самое большое счастье, которое у меня было — моя жизнь с ним, — оказалось иллюзией.

Он дает мне немного поплакать, но вскоре это ему надоедает, и на месте открытой улыбки появляется ухмылка.

— Ладно, Рейч, довольно! — говорит он. — Хватит распускать нюни!

Он отходит к столу, вытаскивает из ящика упаковку бумажных салфеток и протягивает мне несколько штук.

— Высморкайся! — говорит он, и я подчиняюсь.

Он презрительно разглядывает мое лицо.

— В тот день, когда мы ездили к озеру, — говорит он, — ты подумала, что у тебя есть шанс, ведь так? — Он начинает смеяться. — Ведь ты так подумала, разве нет? Смотрела на меня так преданно и с такой мольбой… Я бы запросто мог тебя там поиметь, правда? Ты такая предсказуемая.

Я сильно кусаю губу. Он подходит ко мне ближе.

— Ты — как ненужная собачонка, которую шпыняют всю жизнь. Ее бьют и бьют, а она все равно угодливо подползает, виляя хвостом. Заискивает. Надеется, что на этот раз все будет по-другому, что на этот раз она сделает что-то правильно и ее полюбят. Ведь ты такая же, правда, Рейч? Ты — собачонка!

Он обнимает меня за талию. Я пускаю его язык к себе в рот и прижимаюсь к его бедрам. Я чувствую, как он возбуждается.

Не знаю, остались ли вещи на своих старых местах после переезда сюда Анны. Не знаю, переставила ли Анна шкафы, хранит ли теперь спагетти в другой банке, переложила ли весы с нижней левой полки на нижнюю правую. Не знаю. Я просто надеюсь, что нет, и незаметно просовываю руку в ящик за спиной.

— Знаешь, а ты, наверное, прав, — говорю я, когда он отстраняется. Я поднимаю голову и смотрю на него. — Если бы я в тот вечер не оказалась на Бленхайм-роуд, Меган была бы жива.

Он кивает, и моя правая рука нащупывает знакомый предмет. Я улыбаюсь и наклоняюсь к нему все ближе и ближе, обвиваю левой рукой его талию и шепчу в ухо:

— Неужели ты всерьез считаешь, будто это я виновата в том, что ты проломил ей голову?

Он отшатывается от меня, и я бросаюсь на него и толкаю изо всех сил. Он теряет равновесие и налетает спиной на кухонный стол. Я поднимаю ногу и с силой опускаю пятку на его стопу. От боли он подается вперед, я хватаю его за волосы сзади и с размаху бью коленом в лицо. Я слышу, как хрустит хрящ, слышу его крик. Я отпихиваю его, хватаю со стола ключи и выскакиваю через раздвижные двери в сад, прежде чем он успевает подняться на колени.

Я бегу к забору, но скольжу по грязи и падаю, а подняться не успеваю — он уже навалился сверху, хватает меня за волосы и тащит обратно в дом, царапая мне лицо и с кровью выплевывая проклятия:

— Ах ты, тупая сука! Чего ты к нам привязалась?! Чего не оставила нас в покое?!

Мне снова удается вырваться, но бежать некуда. Я не смогу пробраться через дом и не перелезу через забор. Я кричу, но никто меня не услышит из-за дождя, раскатов грома и грохота приближающегося поезда. Я бегу к задней части сада, в сторону путей. Здесь тупик. Я стою на том же месте, где год с лишним назад стояла с его ребенком в руках. Я поворачиваюсь спиной к забору и смотрю, как он приближается. Он вытирает рот рукой и сплевывает кровь. Я чувствую, как земля под ногами начинает вибрировать — поезд совсем рядом, и звук его движения похож на крик. Губы Тома шевелятся, он что-то говорит, но мне его не слышно. Я не шевелюсь и смотрю, как он подходит, а когда он оказывается совсем близко, с размаху втыкаю отвертку ему в шею и поворачиваю.