Пола Хокинс - Девушка в поезде

Он говорит сквозь стиснутые зубы. Я вижу, как на скулах у него ходят желваки.

— Я ужасно разозлился, я хотел только, чтобы вы — ты и Меган — исчезли из моей жизни и оставили нас в покое. У меня есть семья. Я доволен своей жизнью.

Он бросает взгляд на Анну, которая усаживает Эви на высокий детский стульчик. На ее лице никаких эмоций.

— Я смог наладить свою жизнь и сделать ее счастливой, несмотря на тебя, несмотря на Меган, несмотря ни на что. А потом появилась Меган. Она шла по Бленхайм-роуд. Я не мог допустить, чтобы она пришла к нам домой. Я не мог допустить, чтобы она разговаривала с Анной, разве не так? Я сказал ей, что мы куда-нибудь отъедем и поговорим, и это была правда — никаких других мыслей у меня не было. Поэтому мы сели в машину и поехали в Корли, в лес. Мы туда иногда заезжали, если не находили другого места. Делали это в машине.

Со своего места в кресле мне видно, как при этих словах Анну передернуло.

— Анна, ты должна мне поверить, я ничего такого не планировал. — Том смотрит на нее, а потом, сгорбившись, переводит взгляд на свои ладони. — Она стала говорить о ребенке — она не знала, чей он, мой или его. Она хотела, чтобы все вышло наружу, и если ребенок мой, то я должен… Я ей ответил, что мне нет дела до ее ребенка, что меня это не касается. — Он замолкает, качая головой, потом продолжает: — Она разозлилась, а когда Меган злилась… это не то, что Рейчел. Это не слезы и скулеж. Она кричала на меня, проклинала, молола всякую чушь, грозилась пойти прямо к Анне, говорила, что не позволит вытирать о себя ноги, что ее ребенок не будет обделен… Господи, она никак не могла остановиться! Так что… Я не знаю, я просто хотел, чтобы она замолчала. Так что я взял камень… — он опускает взгляд на свою правую руку, будто этот камень все еще в ней, — и я просто…

Он закрывает глаза и глубоко вздыхает.

— Я ударил ее всего один раз, но она… — Он надувает щеки и медленно выдыхает. — Я не хотел этого. Я просто хотел, чтобы она замолчала. Но она была вся в крови, плакала и громко кричала. Пыталась отползти от меня. У меня не оставалось выбора. И мне пришлось закончить начатое.

Солнце садится, и на кухне становится темно. Слышно только хриплое и частое дыхание Тома. С улицы не доносится никаких звуков. Я не могу вспомнить, когда в последний раз слышала шум проходившего поезда.

— Я положил ее в багажник машины, — продолжает он. — Проехал подальше в лес, в сторону от дороги. Поблизости никого не было. Мне пришлось вырыть, — его дыхание участилось еще больше, — яму голыми руками. Мне было страшно.

Он смотрит на меня, и я вижу, как расширились у него зрачки.

— Я боялся, что кто-нибудь меня увидит. И разрывать землю ногтями было больно. Это заняло много времени. Я остановился только для того, чтобы позвонить Анне и сказать, что поехал искать тебя. — Он откашливается. — Земля была мягкой, но все равно я не мог выкопать яму нужной глубины. И я боялся, что рядом кто-нибудь появится. Я думал, что у меня потом будет возможность вернуться, когда все уляжется. И перенести тело в другое место… получше. Но потом пошли дожди, и возможности у меня так и не появилось.

Он смотрит на меня, нахмурившись.

— Я почти не сомневался, что полиция будет подозревать Скотта. Она рассказывала, как ужасно он ее ревновал, боялся, что она трахается на стороне, как он читал ее электронную почту, перезванивал с проверками. Я думал… я собирался при случае подбросить ему в дом ее телефон. Не знаю. Например, зайти по-соседски, выпить вместе пива или еще что. Не знаю. У меня не было плана. Я ничего не продумывал заранее. Это было не чем-то предумышленным, а просто ужасным несчастным случаем.

Но затем он снова меняется. Его поведение похоже на облака, плывущие по небу: то темные, то светлые. Он встает и медленно идет на кухню, где Анна теперь уже сидит за столом и кормит Эви. Он целует ее в макушку, а затем вытаскивает дочь из стульчика.

— Том… — начинает протестовать Анна.

— Все в порядке. — Он улыбается жене. — Я просто хочу ее подержать. Правда, малышка? — Он идет к холодильнику с дочерью на руках и достает пиво. Потом переводит взгляд на меня: — Составишь компанию?

Я качаю головой:

— Думаю, что воздержусь. — Я его не слушаю. Мои мысли заняты другим: я прикидываю, смогу ли добраться до входной двери, прежде чем он меня догонит. Если дверь закрыта на задвижку, то шанс у меня есть. Если заперта на ключ, то дела мои плохи.

Я бросаюсь вперед и бегу. Добираюсь до прихожей и уже тянусь к дверной ручке, но тут в затылок мне врезается бутылка, в глазах все меркнет, и я от боли падаю на колени. Он хватает меня за волосы и, притащив в гостиную, отпускает. Он стоит прямо надо мной, широко расставив ноги. Дочь по-прежнему у него на руках, а Анна уже возле него и тянет ее к себе.