Эл Ригби - Ночь за нашими спинами

Нет предметов, которые не чувствуют ласки или злобы. А я пинаю мотоцикл, когда он капризничает. Теперь мне даже немного стыдно.

– Анна, ты гребаный гений. Спасибо!

Да, мне и в голову такое не могло прийти. И не только мне, если вспомнить, как размахивал бедной тетрадкой Вуги.

– Рада была помочь. Останешься завтракать? Миссис Гамильтон сегодня испекла блинчики… – Анна вспоминает мою шутку и добавляет: – С мышами.

Стоит подумать. Судя по вчерашней реакции Кларка, в доме я не особенно желанный гость. С другой стороны… Нет, я не хочу уезжать, не попрощавшись с Джоном. У меня до сих пор осталось мерзкое чувство после вчерашнего разговора в машине, и мне хочется увидеть его, чтобы убедиться, что все по-прежнему нормально. Хотя бы нормально, на большее надеяться бессмысленно. Да и с приемными родителями Джея Гамильтона я даже не поздоровалась…

– Ненадолго, если ты не против.

Она с улыбкой кивает. Остается надеяться, что я не успею ничего испортить.

В доме пахнет чем-то очень вкусным: кажется, свекровь Анны – мастер готовки. Она стоит у кухонной плиты – блестящие черные волосы собраны в пучок, рукава светло-зеленого хлопкового платья закатаны по локоть. Булькает большой ярко-красный чайник, сразу в трех сковородках что-то жарится с негромким шкворчанием.

– Солнышко, доброе утро.

Обернувшись, она приветливо улыбается. Моложавое лицо не похоже на лицо фермерши: ухоженное, незагорелое, со следами легкого утреннего макияжа. Глаза, ясные и пронзительные, останавливаются на мне.

– Вы, должно быть, Эшри?

– Да, это я. Помочь вам чем-нибудь?

– Расставьте тарелки, девочки, все почти готово. Сейчас придет Артур… А вот и он.

Дверь, ведущая на улицу, распахивается, и в помещение заходит плечистый мужчина в ковбойке и джинсах. Он снимает широкополую соломенную шляпу – волосы у него светлые и мягкие, совсем как у Джея Гамильтона. Глаза голубые. Хм… не знай я всей этой истории с усыновлением, подумала бы, что они правда родственники.

– Доброе утро. – Анна кивает свекру.

– Доброе, Энни, привет, Роуз. – Он подходит к жене, быстро целует ее в щеку и тут же берет с тарелки блинчик.

– Не хватай, Арчи! – Миссис Гамильтон замахивается ложкой.

Анна смеется. Я продолжаю с интересом рассматривать Гамильтона-старшего. Он тоже замечает меня и даже перестает жевать:

– О, у нас гости?

– Да, это Эшри, она моя подруга с Севера и коллега Джона.

– Я скоро уезжаю, мне надо на работу. Приятно познакомиться.

Он смотрит на меня в упор. Выжидающе, с каким-то не очень добрым любопытством.

– Партийная?

Поспешно качаю головой. Тогда он подходит, протягивая свободную руку. У него огромная ладонь в сравнении с моей. Шершавая, неприятная на ощупь, горячая. Хватка железная. Интересно, что бы он сделал, скажи я «да»?

– За кого вы…

– Арчи! – Голос миссис Гамильтон звучит совсем не так ровно и спокойно, как минуту назад. Бывший лидер «свободных» выпускает мою руку и улыбается, окидывая всех нас взглядом:

– А я что? Я так, статистику провожу. Мне тоже очень приятно познакомиться, мисс. – Он садится за стол, на котором Анна уже расставляет посуду. – Как дела на северной стороне?

– С переменным успехом. – Я машинально растираю пальцы, которые он так сильно сдавил. Руку будто прокрутили в мясорубке.

– Правда? Никогда бы не подумал. Что-нибудь случилось?

– Можно и так сказать. В городе погромы.

– Кого громят? Моего непутевого сына?

Интересно, он знает, что «непутевого сына» еле привели в чувство в госпитале? Нет, наверно, не надо этого говорить. Я смотрю на побледневшую Розу Гамильтон и осторожно отвечаю:

– Не только. Правящую партию тоже. Но штаб «свободных» позавчера горел.

Гамильтон-старший хмурится и впервые отводит глаза, правда, только на пару мгновений.

– Я говорил ему не связываться с этим ублюдком. Доигрались… Быть войне.

– Не думаю, – я холодно улыбаюсь, глядя ему в лицо, – что мы допустим войну. Ее хочет только мистер Сайкс. Наша задача – следить за порядком. И ваш… хм… сын это понимает.

– Сомневаюсь, Эшри. Очень сомневаюсь.

Анна резко ставит на стол молочник. Как и накануне с чайником, движение выходит чересчур резким, Анна даже проливает немного молока.

– Эшри, сходи, пожалуйста, наверх, разбуди Джона.

В ее голосе слышится напряжение. Ну зачем я осталась, зачем?

Я покидаю кухню, миную коридор, поднимаюсь по широким деревянным ступеням. Скрип… скрип… я стараюсь не шуметь. И дышать ровнее.