Эл Ригби - Ночь за нашими спинами

Что-то в ее движении вызывает иррациональное отторжение. Такого не было, когда до меня дотрагивался Морган Бэрроу, хотя его прикосновение – между лопаток – можно было даже назвать немного интимным. Что же не так сейчас? Может быть, снисходительная мягкость? Вроде той, которую так любит навязывать Элм, со всеми ее «крошками», «милыми» и «огонечками»? Осточертело. Я отстраняюсь, разрывая контакт:

– Не напрягайся. Сама справлюсь, окей? – И, чтобы смягчить грубость, добавляю: – Джон и так слишком много помогает мне. Недавно меня ранили, так он волок меня до отдела на себе. Мне было стыдно. Знаешь, я не из тех, кого надо носить на руках. Скорее сама закину какого-нибудь принца на плечо. Может, даже вместе с конем, драконом или на ком там они скачут по долинам…

Анна улыбается и отходит от меня:

– Как у вас тут говорят, женщин надо носить на руках.

– У вас так не говорили?

Уже задав вопрос, я понимаю, что опять облажалась. У каждого – и у этой девушки тоже – есть свой проклятый, ненавистный тот день , когда рухнула жизнь. И вот Эшри Артурс опять напоминает ей об уничтоженной родной планете. Хороша гостья.

– Забудь, – быстро добавляю я, стараясь поймать ее взгляд. Но Анна по-прежнему кажется расслабленной и умиротворенной.

– Я была намного младше Джона, когда… все случилось. По вашим меркам мне было лет десять. Я… выросла в путешествиях.

– Меня кто-то звал?

На кухню заглядывает Джон. Анна оборачивается и подмигивает:

– Нет, братец. Мы болтаем на женские темы. Есть хочешь?

– Нет, спасибо. Пойду на чердак. Не забудь показать Эшри… – он вдруг усмехается, – сарай, где она будет спать.

Дверь закрывается.

– Что такое сарай? – с интересом смотрит на меня Анна. – Я приготовила тебе комнату, но если…

– Забудь. Комната сойдет. И, наверное, лягу прямо сейчас. Я так устала за день, что могу развалиться на куски и все такое…

Анна смотрит на меня как на полную идиотку. Моя болтливость в этой семейке явно не доведет меня до добра. Моя бестактность – тоже. Думая об этом, я поглядываю в окно, за которым по-прежнему валит крупный снег. Он все еще напоминает пепел.

Воздух Крайнего Юга пронизан лучами солнца и пахнет травами. Даже сейчас, глубокой снежной осенью. Такого больше нигде нет, разве только на Земле. Но, говорят, Земли не существует.

Я открываю глаза. В комнате светло, занавески тихо колышутся, хотя окно плотно закрыто. На обитых деревом стенах лежат косые полосы золота. Вокруг – приятная тишина.

Я спускаю ноги с кровати и иду по теплому деревянному полу. Мое окно выходит в сад. Деревья – яблони, буки и березы – давно стоят без листьев, земля покрыта толстым слоем снега. Но у забора снега нет и что-то золотится. Если присмотреться… да, это вереск. Так и не завял. Может, открыть окно?

– Уже проснулась?

В дверях стоит Анна – растрепанная, в длинной рубашке, но абсолютно не сонная. Она щурится от солнца:

– Не открывай, продует.

Я послушно опускаю руку.

– Ты всегда так рано встаешь?

– Да… привычка. Сейчас только восемь.

– А я люблю поспать. Я сова. Знаешь, такая поедающая мышей тварь, ведущая ночной образ жизни.

– Да, это похоже на тебя. Ну, кроме мышей… Зажарить тебе парочку на завтрак?

Хмыкнув, я возвращаюсь в кровать и закутываюсь в плед. Спешить некуда. И вряд ли в ближайшее время еще удастся выбраться в такие дикие места. Анна по-прежнему стоит в дверях, глядя на меня:

– Послушай, Эшри. Элмайра говорила, вы что-то хотите мне отдать…

Я вынимаю из-под подушки черную тетрадку. Чтобы я оставила дневник без присмотра? Ну уж нет, он сегодня спал со мной, а этой чести давно не удостаиваются даже плюшевые игрушки. Анна смотрит с разочарованием. Ожидала чего-то поинтереснее? Тем не менее она снова улыбается, склонив голову:

– Принесу кофе, и ты все мне расскажешь, ладно?

Анна, не дождавшись ответа, исчезает. Некоторое время я сижу, греясь на солнце и наслаждаясь тишиной, а потом – убедившись, что за мной никто не наблюдает, – раскидываю руки и плюхаюсь на спину. Как тут здорово! Совсем не как на унылом Севере и даже не как на острове.

Юг – удивительное место. Где еще можно увидеть летом столько пшеницы, подсолнухов, овса? Здесь хорошая земля, какой нигде больше нет. А самое странное и страшное – что Коридор проходит прямо сквозь поля. Точно кто-то испортил красивую картину, густо мазнув по краю черной гуашью. Шершавые колосья, облитые солнцем, и вдруг это – темное, пустое, мертвое. Ничего. Тьма предельна .