Алёна Половнева - Мегеры

Короче, два пшика из распылителя в лицо корове – корова в слезы, ее подружки – в крик.

– Жди «огненную», тварь!

– Чего ждать? – не поняла Анника.

На следующей перемене парочка быдлоганов подошла заступаться за свою женщину.

– Слышь, – сказал мелкий. Он был за главного. – Ты это… Тут с тобой никто общаться не будет, поняла?

– И что? – удивилась Анника.

Мелкий замялся.

– Типа презирать будем, поняла? – попытался он разъяснить.

– И что? – Анника удивилась еще больше.

– Ты че? Тупая? – разозлился авторитетный переговорщик. – Че, не понимаешь, чем это грозит?

– Чем?

– Огненной!

– Чем?

– Точно тупая!

– Поедешь с нами на вылазку? – вдруг спросил здоровый быдлоган, глядя Аннике на грудь. – Мы там типа бухнуть собираемся, хуё-моё…

У здорового оказался противный ломающийся голос. Он старался подтянуть его до баса, но то и дело его горло выдавало тоненько.

– Нет, – отрезала Анника, крутанулась на каблучках и ушла прочь.

Она так и не поняла, что за расправа ей грозит. Что такое «огненная»? Типа «темная», но средь бела дня? Или ее сожгут как ведьму? Чуть позже она вспомнила, что «огненной» они называют свою ритуальную беготню с факелами. Ну и что? Ну, придут они к дому, получат люлей от «эсбэ» и уйдут восвояси. Подумаешь!

Придирчиво осмотрев одноклассников, Анника уставилась на историка. Он расхаживал у доски, сунув левую руку в карман брюк, и наслаждался звуком собственного голоса. Иногда он прерывал свою скучную речь и обращался к кому-нибудь из класса с безобидной подколкой. Иногда замирал и, словно забывшись, любовался своим отражением в оконном стекле, то и дело смахивая с лацкана пиджака несуществующую пылинку.

На прошлой неделе Степан Ефимович Майер вызвал Аннику к доске, гонял по домашнему параграфу, а после – по двум соседним, и поставил три с минусом за идеальный ответ. Анника разозлилась и после уроков отправилась к завучу – классической школьной тетке с пончиком на голове, преподающей литру – и потребовала справедливости. Завуч поджала губы, взглянула на нахальную девятиклассницу и нехотя пригласила историка на очную ставку. Тот пришел не сразу, промариновав их всю большую перемену.

Следующие пару часов Анника отвечала на разнообразные вопросы по истории. Наконец и тетка-завуч, и историк выбились из сил и вынуждены были признать, что Анника, как они выразились, «владеет материалом».

– Наверно, перечитала по пути сюда, правда? – улыбнулся историк.

Анника с отвращением посмотрела на него. Уж он-то не мог не знать, что столько невозможно выучить за пять минут на подоконнике.

На следующий день она узнала, что завуч, Людмила Аароновна – жена историка.

Оценку ей исправили, за что Анника получила град тычков и насмешек. Самое мягкое, что она услышала – «шлюха». Пошел слух, и Анника окончательно поняла, что друзей ей здесь не завести. Надо скорее сваливать из Мегер!

Только мать жалко, она тут одна останется.

Прозвенел звонок, прервав Анины размышления, и девятиклассники ломанулись вон.

– Анника, останьтесь, – попросил историк с улыбкой.

Он присел на краешек стола так, что мимо него нельзя было пройти, не потеревшись бедром о его коленку. Аннике стало неуютно. Она стояла перед ним, прижимая к груди «Сердце хирурга» словно талисман.

– Анника, я хотел бы поговорить с вами о вашем отношении к моему предмету.

Историк, похоже, принял настороженное отвращение за смущение и притянул ее одной рукой к себе за локоток. Его вторая рука аккуратно коснулась бедра в тонком чулке и заскользила вверх по ноге.

– Вы чего это меня щупаете? – возмутилась Анника, отшатнувшись.

Она вдруг увидела своего учителя без прикрас: ухмыляющийся хмырь с мясистым носом, сальными глазками и липкими ладонями.

Анника вырвала свой локоть и, секунду помедлив, размахнулась и ударила историка по лицу «Сердцем хирурга». Историк вскрикнул, пошатнулся, и из рассеченной брови потекла струйка крови.

– Что вы себе позволяете? – в дверях вдруг появилась Аароновна.

Она подскочила к Аннике, схватила ее за плечо и решительно выволокла из класса. Была перемена, в коридоре – полно народу. Унизительно.

– То есть его бить нельзя, а меня за коленки можно хватать? – поинтересовалась Анника вслух, когда Аароновна затолкала ее в кабинет директрисы.

Директриса, однако, не спешила ни отчитывать, ни даже расспрашивать Аннику. Она сидела, понурив плечи, будто смертельно устала.