Анне Метте Ханкок - Трупный цветок

– Если я чему научился за двадцать восемь лет службы в полиции, так это читать людей, – сказал Шефер, как будто он мог читать и её мысли. – И они в основном соответствуют моим ожиданиям.

– И что вы этим хотите сказать?

– Что люди редко отклоняются от стереотипов. Счастливая шлюха, честный политик, чистый в отношении допинга спортсмен мирового уровня? Забудьте об этом, их не существует.

– А что насчёт объективного журналиста?

Шефер усмехнулся.

– Объективности не существует, тем более среди журналистов. Вы – извините – слишком погружены в себя. Поймите меня правильно, я не сомневаюсь, что вы сами верите, что в погоне за истиной объективны. Но, когда подозреваемая в убийстве начинает слать вам личные приветы, вас в первую очередь интересует не её роль в деле, а ваша собственная. И не пытайтесь меня убедить, что вам не хотелось бы увидеть в газете своё имя.

– А что тут такого? – Элоиза скрестила руки на груди.

– Да нет, ничего. Но это уходит корнями в эго.

– А когда вы бросаете преступника за решётку, то делаете это только ради социального порядка? Это ровным счётом ничего не значит для вашего эго?

– Ну, я тоже грешен, – кивнул он. – Поэтому хочу сказать, что в большинстве своём мы оправдываем те ожидания, которые бывают относительно нас у окружающих. И есть веская причина, почему мало кто доверяет журналистам. У вас почти всегда есть какие-то собственные планы.

Элоиза отложила вилку и отодвинула блюдо в сторону.

– Не похоже, чтобы Эллен Моссинг была подвержена тем же предрассудкам, – сказала он, вставая. – Хотите ещё пива? Или чашечку кофе?

Шефер покачал головой.

– Эллен Моссинг? Вы с ней разговаривали?

– Да, сегодня. Я как раз ехала из Ведбека, когда появилось фото в «Инстаграме».

Шефер откинулся на спинку стула и закинул руки за голову.

– Ну неужели, чёрт побери! Я очень удивлен, что она вас приняла. Работать с Йоханнесом Моссингом было сущим кошмаром.

– В каком смысле?

– Во всех смыслах.

– Он и меня не особенно был рад видеть, могу признаться.

– Что же вы обсуждали с фру Моссинг?

– Не особенно много. Мы не так много успели сказать друг другу, когда домой пришёл Йоханнес Моссинг и попросил домработницу выпроводить меня на улицу.

Шефер кивнул.

– Да, это на него похоже.

– Отчего же он не хотел сотрудничать со следствием? Это странно. Он ведь так же, как и вы, заинтересован, чтобы убийцу его сына поймали, не так ли?

Шефер не ответил на вопрос. Вместо этого он указал на письма на столе перед ним.

– Вы не одолжите мне пару пакетов с клипсой?

Элоиза собиралась возразить, но он поднял руку, останавливая её.

– На них, безусловно, уже много отпечатков других людей, но их всё равно стоит проверить. Есть вероятность, что ДНК отправителя окажется на клеевом краю конвертов.

Элоиза уже успела сфотографировать письма на айфон и загрузить их в iCloud. Она достала пакеты.

Шефер снова надел перчатки и положил каждое письмо в свой пакет.

– А мне что делать? – спросила Элоиза.

Шефер встал и застегнул куртку на молнию. Он достал портмоне из заднего кармана и протянул ей свою визитку.

– Дайте знать, если в «Инстаграме» появятся новые сообщения или загадочные фотографии. А вообще я думаю, что вам следует вести себя тихо и быть начеку.

Он огляделся.

– У вас есть молодой человек или кто-то, кто может остаться с вами сегодня вечером?

Элоиза покачала головой.

– Тогда запритесь и всё время держите дверь на замке, – он протянул ей на прощание руку, и Элоиза пожала её.

– Вы не ответили на мой вопрос о Йоханнесе Моссинге, – сказала она, – почему он не захотел сотрудничать с полицией?

Шефер помедлил секунду. Затем сказал:

– Я думаю, он отправил своих людей на её поиски.

– Вы шутите! – Мысль была настолько абсурдной, что Элоиза засмеялась. – Что же, вы думаете, он планирует сделать, если найдёт её?

Шефер уже пошёл к выходу.

– Просто следите, чтобы дверь была закрыта, – повторил он, выходя из квартиры.

Элоиза вышла на балкон и стала наблюдать, как Шефер выходит из подъезда, пересекает улицу рядом с её домом и садится в чёрный «Опель Астра», припаркованный неподалеку.

Когда он уехал, она начала убирать со стола. В голове у неё роились мысли, как будто из автомата для подачи мячей для настольного тенниса они выстреливали сотнями одновременно. Она чувствовала, как усталость окутывала её, словно мокрая простыня, и от этого ей становилось очень тяжело и холодно.