Любовь Паршина - Сломанный крест. История чёрного серебра

На Федькиной картинке тем временем уже появилась дверь с номером «28».

– Это «Ангел». Я пошел.

– Давай.

– Пошел давать.

– Поостри мне тут! Тяни время, насколько возможно. Не снимай ошейник.

– Вас понял. Наслаждайтесь.

Федька открыл дверь и вошел – снова чуть боком. Крылья мешались.

– Андрей Павлович, – робко проговорил Митя, сидевший тут же, чуть поодаль. – Но ведь он же не станет?..

– Не станет, – заверил Кречетов.

Климов нахмурился.

– «Соболь» не успеет. Его «святоша» только начинает раскалываться.

– Не успеет он – пойду я.

– Товарищ подполковник, опасно. «Соболь» все-таки весь вечер наверху. А вам бы лучше там не светиться. И потом… Позволите личные соображения?

– Слушаю.

– Касаемо этого «Ангела». Мне довелось видеть его в деле и, осмелюсь сказать, ничего страшного не произойдет, если мы оставим их вдвоем чуть подольше. Зато компромат будет стопроцентный.

– Понял вас, майор. Но не в мою смену.

Двадцать восьмой номер внутри был оформлен в сиреневых и фиолетовых тонах. Над большой овальной кроватью находилась оригинальная, подсвеченная ниша в потолке – будто дыра в вечернее небо с ядовито-розовыми облаками.

Ларсен сидел на кровати, уже без пиджака, с расстегнутым воротом рубашки. На столике перед ним стояли ведерко со льдом с открытой бутылкой шампанского и два бокала.

– Ангелочек, – расплылся он в улыбке, уже без тени опаски или смущения. И даже без акцента: – Дверь закрыл?

– Конечно, святой отец.

Ларсен ошалело вытаращил глаза; все, сидящие в щитовой, похолодели до температуры окружающего их бетона. Федька как ни в чем не бывало сел на кровать, закинул ногу на ногу.

– Раз я ангелочек, то вы – святой отец.

Ларсен тут же успокоился, довольно и раскатисто рассмеялся, и стал разливать шампанское по бокалам.

– Как вас зовут? – замурлыкал Федька.

– Адам.

– Вы не русский?

– Нет, слава Господу!

– А так чисто говорите.

– По работе приходится тут бывать. А ты русский?

– Наполовину.

– А на вторую половину?

– Сириец. Мать в свое время в студента влюбилась.

– Обычное дело. Как зовут?

– Карим.

– Ну, за знакомство.

Федька выпил весь бокал до капли залпом. Ларсен отпил не больше половины, но церемониться далее не стал – вцепился в «ангелочка» и несколько мгновений на мониторе была только темнота. А из динамиков доносилось лишь его жаркое сопение. Когда вновь появилась картинка, Федька явно лежал на кровати, а Ларсен навис над ним.

– Сними это, – прошептал он, ухватившись за Федькин ошейник.

В динамиках раздался оглушительный скрежет.

– Не могу, радость моя. Правило клуба.

– Ладно, черт с ним!

– Может, сделать вам массаж?..

– Нет!

Ларсен накрыл собой и Федьку, и камеру. Кречетов взглянул на «картинку» Савина – беседа только подходила к кульминации.

– Не успеет. Я пошел.

На этот раз Климов промолчал, только с сомнением покачал головой.

Андрей Павлович скинул куртку рабочего костюма и надел свой пиджак. Брюки на нем были обычные.

– Климов, вы за старшего. Со мной постоянно быть на связи.

– Есть, товарищ подполковник.

Кречетов ушел, Климов беззвучно выругался, а Митя в ужасе уставился в экран, на котором пока ничего толком нельзя было разглядеть – только смазанные, мечущиеся пятна света и тени. Наконец, картинка замерла. Стал виден лежащий Ларсен – Федька сидел на нем сверху.

– Ты знаешь, Карим, что величайшие мудрецы мира ставили любовь к юношам выше любви к женщинам? – страстно шептал «пастор». – Это – божественная любовь…

Федька рассмеялся, а затем склонился и поцеловал Ларсена. Тот заерзал под ним и голос его, когда он заговорил, зазвучал по-другому – пропали и нотки веселья, он звучал низко и утробно от похоти.

– Ну давай, покажи, что умеешь!..

Федька соскользнул вниз, сев ему на ноги. В кадре оказались ремень и ширинка «пастора».

– Не смотри, – посоветовал Климов Мите, брезгливо косясь на экран.

Лейтенант, похоже, его не слышал: он прижал ладони к лицу – то ли в изумлении и ужасе, то ли желая закрыть глаза. Но все равно подглядывая, как ребенок, который смотрит фильм ужасов.

Однако едва ремень был расстегнут, Ларсен подскочил на кровати, как от удара током. Федька остался сидеть на его ногах, только повернул голову – и в кадре появился Кречетов.

Митя испустил вздох радости и облегчения.

– Какого черта? – взвизгнул Ларсен, уже с видом возмущенного солидного интеллигента. – Что вы себе позволяете? У меня нет денег! – выпалил он уже от страха.