Любовь Паршина - Сломанный крест. История чёрного серебра

– Можете заглянуть в логово коварного кровососа. Извините, если не слишком прибрано – уборка будет только послезавтра. Сам я не умею…

Кречетов переступил порог, огляделся. Если кухня-столовая была новой, удобной, в целом уютной, но безликой, то в обстановке спальни, казалось, чувствовался Федькин характер.

Кровать занимала почти треть помещения, но вся была скрыта покрывалами и расшитыми подушками. Прямо перед кроватью на стеклянном столике стоял большой плазменный телевизор, вдоль стены тянулся шкаф-купе (целый гардероб!), по полу были разбросаны искусственные звериные шкуры, кроме единственного участка у самого окна, наглухо забранного темными шторами – там лежал ровный черный палас. На нем стояли офисное кресло и рабочий стол без бумаг – только с клавиатурой-подставкой для планшетного компьютера. Над столом на стене висели сабля и собачий череп.

Федя, ставя планшет на подставку, мельком покосился на Кречетова, а затем – на эту композицию.

– Бобика-то за что, Федя?

– Дотявкался.

– Саблю разрешишь посмотреть?

– Пожалуйста, Андрей Палыч, – Федя снял саблю со стены, подал ему. – Рукоять современная, сам клинок XVI века, дамасская сталь.

Рукоять и эфес действительно были очень простые, чисто функциональные, а вот по клинку вились чернёные узоры. Повинуясь какому-то мальчишескому, пытливому порыву, Кречетов провел пальцем по лезвию, край которого был тонким и острым, как бритва. Кожа на большом пальце разошлась, как кожура на спелом помидоре.

– М-м-м… Ай-яй-яй! – ухмыльнулся Федя, сбрасывая куртку на кресло.

Он взял саблю, но прежде чем повесить на прежнее место, аккуратно – все-таки свое оружие он знал, как родное – поймал бегущую по стали каплю и слизнул ее со своего пальца.

– А вы ничего. Погодите, у меня где-то пластырь был.

Федя порылся в рюкзаке, уже брошенном прямо на пол, достал кусок пластыря побольше, и принялся заклеивать любопытного командира.

– И часто саблю в ход пускать приходится?

– Нет, к сожалению.

– К сожалению?

– Я огнестрельным оружием пользоваться умею, но не люблю. Предпочитаю холодное.

– Почему?

– А я сам горячий! Чай, кстати, уже вскипел. Пойдемте. Бобика потом погладите. А то вдруг он вас укусит!

Они вернулись в кухню, Федька залил заварочный чайник.

– Теперь кое-какие соображения…

– Гони.

– Когда вам это дело передали и сказали про «лапу», на кого вы грешным делом подумали? Первая ассоциация – по-честному!

– Самая первая, совсем по-честному? Марченко. Но…

– Но?

– Слишком простое решение. И потом, за годы службы он прекрасно себя зарекомендовал, репутация у него безукоризненная. Конечно, он слишком легко отдал дело. Но он, кажется, просто не привык спорить с начальством.

– А с личной жизнью у него что?

– Жена. Детей нет.

Федька разлил чай по кружкам.

– С женой не живут вместе. Постоянной любовницы нет, время от времени встречается с женщинами, но в основном раза по два-три с каждой. Иногда – с проститутками. Анжелика ему, кажется, тоже понравилась. Помните, на втором этаже, возле курилки?..

– Федь, все равно слишком голословно выходит.

– А сейчас будет еще голословнее и интереснее. Вы знаете, что Марченко долгое время работал с Кротом?

– Да, над несколькими делами, кажется. Марченко тогда был майором, Кротов – полковником.

– Они и потом были вась-вась.

– Это не повод подозревать в измене.

– Это повод поцарапать ему машину. Согласен. Но теперь самое интересное. Именно Марченко был первым претендентом.

– На что?

– На меня. Вы с вашим положительным психологическим портретом, с годами службы Отечеству за плечами, были запасным вариантом. Крот и меня готовил к тому, что передаст меня Марченко. Когда он его вызвал для разговора – как вас, только тремя днями ранее – я даже сидел в соседней комнате, готовился к худшему. Но бравый полковник отказался от оказанной ему высокой чести и спешно покинул квартиру. Крот расстроился, скажу я вам… А через две недели Марченко спокойно отказывается от дела, которое вел не один год. Разгрузочные дни у него что ли?

Федька выдохнул и принялся звонко и с аппетитом кушать яблоко.

Кречетов думал.

Можно, конечно, напрямую спросить: «А не врешь ли ты, уважаемый объект?» или «А чем ты, Феденька, докажешь?». Но единственное, что дал бы такой вопрос – это порча отношений в начале сотрудничества. На любое «Врешь?» будет «Не вру!» и обиженный Федька.

Если же взглянуть на информацию непредвзято – картина, увы, складывалась, связная и логичная.