Андрей Щупов - Бумеранг

– А если бы зондеркоманда прикатила?

– Какая, на хрен, зондеркоманда! – лысый презрительно фыркнул. – Нет у них зондеркоманд! Не тот бюджет и не те паханы. Уж ты мне поверь, это чистой воды самодеятельность. На понт брали, козлики! Кто-нибудь из местной шпаны.

– Тогда чего теперь с ним делать?

– А теперь, ребятки, если вы такие сообразительные, то мы с вами поговорим чуточку иначе! – Стас дернул плечом, отводя лезвие в сторону, вскинул руку с пистолетом, уперев ствол в переносицу сидящего позади крепкогрудого мужичка. Лысый попытался было дернуться, но свободной рукой Зимин хлестнул его по глазам – не смертельно, но довольно чувствительно. – Нишкни, гнида! А ты, клопик смуглявый, бросай нож – и побыстрее, я человек нервный.

Нож, дрогнув, упал на пол, дамочка на заднем сидении заметно напряглась, лысый же яростно тер глаза, размазывая по лицу текущие слезы.

– Еханый бабай! Ты же мне зрение попортил!

– Хуже будет, если попорчу что-нибудь другое.

– Ты кто такой, урод?

– Уроды это вы, а я приятель того мента, которого вы положили. – Стас говорил наобум, яростно желая, чтобы слова его оказались неправдой.

– А мы-то тут причем?

– Притом, что вышел он не на кого-нибудь, а на вас. Вот и шлепнули его.

– Так это… Может, жив он еще.

– Где он?! – Стас нажал пистолетом, до предела вдавив затылок крепкогрудого пассажира в плюшевое сиденье. – Где, спрашиваю?

Ему показалось, что трое обменялись быстрыми вопрошающими взглядами – словно на телепатическом уровне совещались друг с дружкой, спешно сочиняя версию для незваного гостя.

На этот раз заговорил Гур. Слезы из глаз у него продолжали еще течь, но пугаться он, кажется, не собирался.

– Слушай, кореш, может, поговорим спокойно? У тебя ствол, у нас десяток бойцов. Чего ты сразу в бочку-то полез? Можно ведь и договориться.

– Это с кем же мне договариваться? С тобой?

– Хоть бы и со мной! Ты просто не понимаешь, на кого попер.

– А мне это, Гур, знать необязательно. Где мой приятель? В кусты забросили?

В тишине, последовавшей за его словами, отчетливо щелкнул взводимый боек.

– Мы его в багажник сунули. Оглушили малость, связали и сунули… – лысый выдавил это едва слышно. На миг опустил глаза. – Послушай, братан, давай поговорим спокойно.

– А я спокоен! Злым вы меня еще не видели. – Стас Зимин оглядел всю троицу цепляющим взором, рассеянно причмокнул языком. – А ведь, пожалуй, придется вас и впрямь кончить. И не хотел, а придется.

– Да ну? – пропел с заднего сиденья крепкогрудый. – Тогда позаботься сначала о собственной могилке.

Стас быстро взглянул на него. Очень уж уверенно говорил громила – без тени сомнения в сказанном. Наверняка, исполнял обязанности местного начохра. И костяшки – с характерными припухлостями на костяшках, явно набитые на мешках и спортивных макиварах. Грех, такого оставлять за спиной, – может, наверное, и изувечить. А то и убить. И бедного Гуслю тоже, скорее всего, убил он. Не оглушил, а именно убил. Зимин не видел еще тела, но внутренний голос подсказывал ему, что он не ошибается. Псы, говорят, тоже чуют смерть на расстоянии. Вот и он чуял. Совсем как пес…

Зимин порывисто вздохнул. Снова накатил смертный холодок, и грудь омыло арктическим ветром. И, непрошенное, мелькнуло перед внутренним взором одутловатое лицо Гусли. Честный мент, трудяга и неудачник по жизни, Гусля и смерть принял скверную. Хотя так ли уж скверно для полицейского сгинуть от рук бандита? Воин, погибший в бою, – счастливый воин. Таким прямая дорога в рай. А впрочем, все это одна философия, ничуть Стаса Зимина не утешавшая. Умер человек – и человек хороший. В итоге пустячная операция грозила обернуться нешуточной бедой. Вернее, уже обернулась. Кто-то должен был за это ответить, и Стас точно знал, что к своим прежним церковным свечам ему придется добавить еще одну. А то и две…

Пистолет по-прежнему смотрел в переносицу широкогрудого, и все, что требовалось от Зимина, это лишь чуточку тронуть податливый спуск. Именно это он и проделал, действием опережая работу рассудка, опережая внутренний стон. Выстрелом шарахнуло по ушам, брызнувшая кровь угодила в лицо девицы, заставив ее взвизгнуть. Обладатель лысины, побледнев, с ужасом взглянул на Зимина.