Алексей Вилков - Psychica

– Нет, что вы! У вас увлекательная специальность, – искренне заключил Максим. – Романтика! А мы ремесленники, действуем строго по алгоритму. Делай раз, делай два. На автомате.

– Что вы?! Какая романтика?! – скривился доктор, – одно и тоже, одно и тоже. Приелось! Хочется зарыться в песок. Вы спасаете жизни в буквальном смысле, вы – герои, а мы реально демоны в человеческом обличии, истуканы в белых халатах.

Глеб горько усмехнулся и опустил взгляд.

А ведь он так молод, подумал Максим, а уже превращается в циника, и блеска в глазах уже нет, а был ли он раньше, и будет ли в будущем, если он определяет суть ближнего одним немигающим взглядом, и даже читает мысли? Эх, не его эта стезя – психика. И вообще нужно быть аккуратнее в выражениях, а то этот разговорчивый эскулап и про него придумает небылицы. Наверняка уже поставил ему диагностическое клеймо и записал в свою клиентуру.

Наверняка.

– Симыч, едем?! – Димка торопил на базу.

Заметно похолодало. Звезды пропали. Заморосил дождь. Они доберутся до станции нарочито медленно. Их точно не потревожат, дав возможность перекурить. Два вызова сразу – предел. Пусть пашут другие, а им достаточно.

– Заболтался с вами, – отрапортовал доктор, – нужно этого выпендрежника везти.

– Смотрите! Вон она! – проскрежетал застоявшийся зевака. – Узнаю номера!

Доктора обернулись на шоссе, но в презрительно ослепляющих огнях автострады ничего разглядеть не удалось.

– Они следили! Следили, чем кончится, – заключил прыщавый сопляк и надвинул кепку на лоб, словно для конспирации. – Менты?! Где же менты? Уже попрятались, падлы!

– Ерунда! Вы просто под впечатлением! – разумно объяснил Глеб. – Будет вам искать приключений! Они сами вас найдут. За вами тоже следят?

– Следят! – на полном серьезе выпалил шкет.

– И кто же?

– Предки и органы правопорядка, – выпалил паренек так серьезно и подобострастно, что обоих врачей после недоумения пробило на смех.

– Гуляй, сынок, – потрепал его по загривку Максим. – Поменьше пялься на дорогие тачки.

– Таких пока не угонял, – завистливо заметил проныра и прошмыгнул в толпу.

– Ох, хлыщ! – обронил Глеб и спохватился: – Все! Регламент! Будем прощаться! Знаете, иногда полезно пообщаться с коллегой, но не в три часа ночи.

– Аналогично, – просопел Максим, вытирая испачканный красными пятнами халат.

В дороге водитель надоедливо спрашивал, почему их сегодня тянуло на леваки? Максим ссылался на влияние планет и ошибки диспетчеров. Симыч достал из бардачка теплую газировку, но Максим отказался пить и предложил заехать в гипермаркет. Фельдшер слушал плеер и совершенно не собирался устраивать разбор полетов. Сложные переезды вымотали всю троицу. Заросший черными кудрями, Максим сопел, поглаживая загорелую шею, и представлял, как утром отчалит в родную гавань отсыпаться по-настоящему.

Семыч прибавил скорость, собираясь застать криминальную сагу на «НТВ». К станции подъехали без единого скрипа, чтобы лишний раз не светиться. Одна нужда – упасть на тахту и забыться. Максим проглотил пенталгин, спросив у сменщиков, нет ли сегодня магнитной бури? Дежуранты вяло отвечали, что его подозрения – сплошная хиромантия. Но когда Димка тоже попросил таблетку, Максим окончательно убедился, что магнитное влияние существует. Заварив пакетик чая с бергамотом, Максим распластался на кушетке, думая о встреченных чудаках и затейливом докторе.

Ростом он вымахал под метр девяносто. Сутулый и грузный, с выпяченным животом, вторым подбородком и расхлябанной походкой с еле заметной перемежающейся хромотой. Когда-то, до свадьбы, он усердно занимался в качалке и хвастался резными кубиками на прессе. Сейчас хвастаться уже нечем, кроме потрепанных бицепсов и массивной грудной клетки. Вид он имел серьезный и в тоже время вполне обыденный: пристальный и тяжелый взгляд с колючей щетиной, одутловатыми ямками под глазами, пухлыми щеками и чуть согнутым носом. Характером отличался противоречивым: то вспыльчивым, то подчеркнуто мягким, но легко раздражался по пустякам. Армейская служба и перенесенные вредности оставили неизгладимый отпечаток в психике. Но если внимательно присмотреться, если сбросить воинские опилки и проникнуть внутрь сквозь толстую кожу, то перед наблюдателем предстанет весьма тонкая и ранимая натура. Максим умел быстро адаптироваться в среде, где надо выглядел брутальным и хамоватым, а где-то воспитанным и интеллигентным, а в редкие моменты сентиментальным и трогательным. Он никогда специально не претворялся и мог быть разным, словно хамелеон, исключительно по наитию.