Светлана Нилова - В поисках шестого океана. Часть вторая. Крушение

Общий множитель – Стейси. И здесь ерунда какая-то выходит. Что общего может быть у Тома и у меня, теперь, когда я живу у Джейн?

Я рисовала линии и точки, отбрасывала и снова рисовала. А если попробовать мотив? Здесь рисунки не помогали и нужна была таблица. По вертикали я перечислила всех, кого я знаю, и первым шел Том, Вики, Вик, Стейси и далее. По горизонтали я написала все возможные мотивы. Ничего не выходило. Таблица была полупустая.

А если убийство Тома – это не цель, а только средство для какой-то другой цели? Теперь таблица начинала заполняться. Так, Вики – ревность. К кому – не важно, разберусь потом. Вик – наследство. Может, Том был застрахован и Виктор хотел получить денег? Дальше, Стейси – ну, например, она не любила его и хотела остаться только с Вики. Дальше Марианна. Тут все просто – месть. Меня сажают в тюрьму, она – отомщена. Кто там дальше? Брайн. Он расследовал дело о девочках Харди, нашел окровавленную кисточку, забрал ее себе, пошел поговорить с Томом… О чем? О чем они могли говорить?

Моя голова просто разрывалась от распирающих мыслей. К тому же постоянно болела. Стоило мне сказать об этом сестре, и она тут же доложила об этом доктору Кейну. Мне назначили обследование. Я расстроилась: теперь точно будут думать, что я псих. Но сестра уверила меня, что головные боли и душевное состояние мало связаны, и я чуть успокоилась.

Мне сделали томографию мозга. Он был в норме, и все сосуды работали идеально. Дальше произвели ЭКГ. Меня вертели, как космонавта, слепили светом и оглушали разными звуками. Потом погрузили в сон. Это должен был быть технический сон, специально, чтобы запечатлеть работу мозга в покое. Но покоя не получилось. Мне приснилось настоящее сновидение.

Я увидела двух девочек: Лору и Салли. Они стояли передо мной в ночных рубашках. Салли пыталась что-то говорить, но ее рот был залеплен скотчем, а руки связаны за спиной. Рот Лоры был свободен, но она только грустно улыбалась, растерянно разводила руками и не говорила ничего.

Как только я получила возможность, я сразу записала этот сон, а заодно записку Алеку. Я просила разыскать Салли и связаться с Брайном. Смерть Тома наверняка связана с этими девочками.

Когда доктор Кейн увидел рулон с показаниями приборов, глаза его оживленно сверкнули и мне вдруг стало нехорошо. Словно что-то оборвалось, и я полетела в пропасть. Я еще не чувствовала падения, но уже слабый ветерок начал шевелить мои волосы. От каких-то дурных предчувствий. И мне вдруг сделалось зябко, словно кто-то открыл дверь в морг.

Доктор Кейн привел меня в свою лабораторию. Он объяснил мне, что у меня в голове какие-то необычные альфа-волны, которые он изучает. То есть, есть-то они у всех, но у меня они очень сильные. Необычно сильные. И мне нужно будет поучаствовать в эксперименте. Все участие заключалось в том, что я должна была рассказывать, что я чувствую и ощущаю. Ничего более. К тому же весь эксперимент записывался на камеру. Это меня успокаивало. Ведь поначалу мне представилось, что доктор Кейн проводит какие-то незаконные опыты на психических людях. Как доктор Менгеле в Освенциме. Мне об этом рассказывал папа, когда еще на Аляске я готовила доклад о Второй мировой войне и фашизме. Но доктор Кейн не был похож на фашиста.

Сначала мне прикрепили на виски и всю голову какие-то датчики. Две пластины дали в руки. И включили прибор. Когда доктор Кейн щелкнул тумблером, я почему-то испугалась так, что чуть не выплюнула собственное сердце. Доктор был за стеклянной перегородкой и говорил в микрофон.

– Успокойся, Софи! Пока ты будешь так волноваться, мы ничего не можем начинать. Это же просто сканер, он считывает твои биотоки. И он включил прибор. Я задышала, как меня учила Джейн, приводя себя в порядок. Через некоторое время, когда я уже совсем успокоилась, доктор Кейн снова включил свой прибор, и опять меня охватил ужас. Сердце стало колотиться – это снова произошел выброс адреналина.

– Ничего не понимаю, – доктор Кейн вошел в комнату и осмотрел прибор. – Этого не может быть, она не должна этого чувствовать, – бормотал он, и мне это не понравилось. Доктор перестал видеть во мне личность и воспринимал меня только как объект эксперимента.

Несколько раз он снижал мощность, но даже при минимальном воздействии я чувствовала его. Доктор Кейн весь вечер пребывал в глубокой задумчивости и со мной не разговаривал.

На следующий день он приготовил шприц.

– Что это? – испугалась я.