Светлана Нилова - В поисках шестого океана. Часть вторая. Крушение

– Это легкое успокоительное, чтобы ты не боялась. У тебя слишком сильные реакции, это не вполне укладывается в норму.

– Так я все-таки ненормальная? – спросила я.

– Не укладывается в норму, – повторил доктор Кейн, – я уверен, что если бы сейчас обследовали мозг Да Винчи или Лавуазье, он бы тоже не уложился в норму. Я не занимаюсь нормой, меня интересуют сверхспособности, сверхвозможности человека. Ты знаешь, что с человека можно снять ментальную матрицу и спроецировать ее в пространстве? Можно менять полярность и вектор.

Я замотала головой. Доктор Кейн вроде бы говорил по-английски, но в его речи не было понятных мне слов.

– Вы просто скажите, что мне надо делать.

– Разумно. Твоя задача, говорить все, что чувствуешь.

– Но я не всегда могу выразить это словами. У меня – образы.

– Ассоциации, образы, рисунки, все что угодно, – доктор Кейн, похоже, входил в раж. – Мне нужен материал. Исходник, который можно обрабатывать.

Глаза его лихорадочно заблестели.

– А укол обязательно? – спросила я умоляюще.

– Хорошо, можно микстуру, – смирился доктор, – только она подействует через полчаса, а укол сразу.

– Давайте подождем полчаса. Вы пока свои приборы настроите. А то прошлый раз было не очень приятно.

– Наука не всегда приятна. Цель – вот ради чего мы работаем.

– А какая ваша цель? – спросила я, выпив микстуру, она была приторная и отдавала ментолом.

– Жидкая жвачка? – пробовала пошутить я.

– Что? – не понял доктор Кейн. Он изучал свои записи.

– Какая у вас цель?

– Я уже говорил тебе, что цель эксперимента…

– Нет. Док, с экспериментом все понятно. Какие цели у вас лично: прославиться? Оставить свой след в науке? Найти Бога? Или доказать, что его нет, а есть только физиологические процессы?

– Ты всегда такая любопытная? Хочешь стать психологом?

– Нет. Я хочу стать художником. Но человеческие мотивы мне тоже интересны. Почему человек поступает так или иначе.

– Иногда поведение человека непредсказуемо и его нельзя объяснить логически.

– Когда такое бывает?

– Когда включаются чувства: страх, гнев, любовь. С последним особенно тяжело. Никакой логики.

– Так вы любовь изучаете? – спросила я с любопытством.

– Скорее наоборот. Как можно без нее обойтись, – сказал доктор Кейн и включил свой прибор с излучателем.

Доктора Кейна все считали гением. У него были хорошие результаты работы, с ним считались. Я видела одну из его пациенток, Анну Смит. Довольно долго, еще в другой больнице, она лежала в коме после травмы, и улучшений не наступало. Спустя полгода, зафиксировав смерть мозга, ее уже хотели отключать от аппаратов, но доктор Кейн, с разрешения родственников, взял ее к себе и облучил своим прибором. Через несколько сеансов пациентка очнулась! Заново научилась ходить, есть, говорить. Сейчас она лежала вместе с нами, потому что страдала амнезией, и вела себя немного странно, но ведь она жила! И была вполне вменяемой. Я разговаривала с ней. Анна совсем ничего не помнила из своей жизни, даже своих детей. И, говорили, ее поведение тоже кардинально изменилось. Из забитой, сутулой, вечно суетливой домохозяйки она превратилась в невозмутимого человека с величественной осанкой. Среди остальных пациентов клиники она очень выделялась. Она казалась камнем, несокрушимым валуном в потоке вод.

Однажды к ней привели ее детей. Она смотрела на них с любопытством, как на забавных зверушек, потом сказала:

– Уведите детей, они утомляют меня.

Это все не очень нравилось ее родственникам, и они держали Анну в клинике. Вот уже полгода. Доктор Кейн хотел еще экспериментов, чтобы вернуть Анне память, но она отказывалась сотрудничать с ним.

Как-то услышав, как я молюсь, Анна попросила что-нибудь сказать на латыни. Я повторила молитву и сказала пару расхожих выражений типа: «Cogito, ergo sum» – («Я мыслю, следовательно, я существую»).

Женщина глубоко задумалась, после чего выдала:

– Cogitations poenam nemo patitur – («Никто не несет наказания за мысли»).

У меня вдруг похолодела спина.

– Кто ты? Ты ведь не Анна Смит?

– Я не чувствую себя Анной, следовательно, я – другое.

– Как мне называть тебя?

– Называй homo ratus.

– Но это же не имя?

– У меня теперь нет имени.

– Откуда ты знаешь латынь?

– Я думаю на ней.

– Ты учила ее в школе?

– Я не помню школу, а мои мысли были всегда.

– И о чем ты думаешь?

Женщина раскинула руки, словно демонстрируя наш зал, наполненный такими же чокнутыми, как и мы: