Саймон Бекетт - Химия смерти

– Дэвид?.. – Не голос, а шепот.

– Все в порядке, Дженни, мы приехали. Держись...

Кажется, она не слушала. Затрепыхавшись в руках, Дженни бросила на меня перепуганный, несфокусированный взгляд.

– Нет, нет!

– Это я, Дженни, все в порядке.

– Он убьет меня!

– Не убьет, не убьет, я обещаю.

Девушка опять лишилась чувств. Я заколотил ногой в дверь, не в состоянии открыть замок, когда обе руки заняты обмякшим телом. Прошла вечность, и вот в прихожей вспыхнул свет. Я ввалился внутрь, чуть не сбив Генри вместе с его коляской.

– Вызывайте «скорую»!

Обомлев, он тут же откатился в сторону.

– Дэвид, что за?..

Впрочем, я уже мчался по коридору.

– Она уходит в диабетическую кому, срочно нужна помощь! Звоните же! Да, и скажите им, что у полиции может быть «скорая» наготове!

Ногой распахивая дверь в кабинет Генри, я уже слышал, как он набирает номер. Девушка даже не шелохнулась, пока я укладывал ее на кушетку. Лицо под маской запекшейся крови отливало смертельной белизной. На горле едва мерцал пульс. «Пожалуйста! Пожалуйста, держись!» Но что я мог предпринять?! Отчаянные полумеры, не более того... Почки и печень наверняка отравлены, а сердце может отказать в любой момент, если не начать срочное лечение. Помимо инсулина, ей нужны соли и внутривенные вливания, чтобы вымыть из организма токсины. А что я могу сделать здесь? Только надеяться, что инсулин позволит ей продержаться до приезда «скорой». И до доставки в больницу...

Рывком открыв холодильник, я непослушными руками принялся ворошить коробки. В этот миг в кабинет въехал Генри.

– Я сам достану, а вы готовьте шприц, – приказал он.

Под моим напором со стеллажа посыпались фотографии. Стальные дверцы распахнулись, и я зашарил по полкам.

– Что со «скорой»?

– Едет. Слушайте, вы в таком состоянии... А ну-ка в сторону, я сам все сделаю, – безапелляционно скомандовал Генри и протянул руку за шприцем. Я не сопротивлялся. – Да что случилось-то, черт вас дери? – сердито потребовал он, протыкая пробку иглой.

– Том Мейсон. Он держал ее в старом бомбоубежище, возле своего дома. – При виде недвижного тела сердце словно скрутило жгутом. – Он убил Салли Палмер и Лин Меткалф.

– Внук Джорджа Мейсона? – недоверчиво переспросил Генри. – Вы шутите!

– Он и меня пытался убить.

– Боже мой!.. Где он сейчас?

– Дженни ударила его ножом.

– То есть... он мертв?

– Может быть. Не знаю.

Сейчас мне судьба Мейсона до лампочки. Изнывая от нетерпения, я следил за руками Генри. Он вдруг нахмурился, разглядывая шприц.

– Черт! Игла забилась, ничего не сосет. Дайте другую, живо!

Страшно захотелось заорать в ответ, но я сдержался и кинулся к стеллажу. Дверцы успели захлопнуться, и пока я дергал за ручку, повалилась еще одна фотография. Едва скосив на нее глаз, я схватил коробку шприцев и... Вдруг в голове что-то словно щелкнуло.

Я перевел взгляд обратно, только не на упавшую фотографию, а на соседнюю с ней. Свадебный снимок, Генри с женой. Сколько раз я уже его видел, этот трогательный момент застывшего счастья... А теперь я вижу кое-что еще.

Подвенечное платье. Точно такое же было в подвале Мейсона.

Неужели галлюцинации? Вроде нет: и покрой, и богато отделанный лиф, и вставка из кружевных лилий – все они слишком своеобразны, чтобы ошибиться. Ну очень похожий наряд... Хотя нет, он не просто похожий. Платье – то самое.

– Генри... – начал было я и задохнулся от острой боли в ноге. Сжимая в кулаке пустой шприц, в сторону отъезжал Генри.

– Мне очень жаль, Дэвид. Поверьте, – сказал он. В его глазах читалась странная смесь печали и отрешенности.

– Что... – только и успел выдавить я, как губы перестали слушаться. Кругом все поплыло, комната начала куда-то проваливаться. Осевшее на пол тело будто лишилось веса. Теряя последнюю связь с миром, я вдруг увидел невозможную картинку: Генри встает с кресла-коляски и шагает ко мне.

А потом и он, и все остальное кануло во мрак.

Медленное тиканье заполняет комнату звуком пыли, падающей сквозь солнечный свет. Каждый ленивый такт длится столетие, затем уступает место следующему. Часов я не вижу, но могу их представить: старинный тяжелый короб полированного дерева, пахнущий воском и временем. Он знаком мне до мелочей; в пальцах живет память о латунной округлости ключа, которым заводится пружина.

Я мог бы вечно слушать их торжественную поступь.

На решетчатом поду камина тлеют поленья, источая терпкую сладость сосны. Высокие книжные полки опоясывают стены, а лампы освещают углы мягким сиянием. В центре столешницы вишневого дерева – белая ваза, полная апельсинов. На душе тепло от привычных очертаний комнаты. Мне знаком этот дом, хотя я бываю здесь только во сне. Тут живут Кара и Алиса, обитатели моих сновидений. Дом нашей семьи.