Рита Гетман - Времена года

Дело, впрочем, было не в этом. На меня свалилась груда проблем. Моей первой и ключевой проблемой было отсутствие денег.

Пожалуй, я сделал серьезный комплимент этой эпохе, когда говорил выше, что здесь все почти как у нас.

В конгломерате каждому гражданину присваивался уникальный код и ячейка в электронной базе данных, информация из которой потом, записанная на микрочип, внедрялась в указательный палец правой руки. Помимо прочего, там же хранилась информация о банковском счете и, расплачиваясь за покупки или услуги, человек просто касался на мгновение пальцем до считывающего терминала.

А здесь, будто в каменном веке, в ходу были карточки и, что самое ужасное, бумажные и металлические деньги! Мне следовало бы больше читать о прошлом столетии, и конкретно об этом десятилетии, о котором я даже не думал. Хотя мне казалось, что шестидесятые и девяностые двадцатого века, равно как и десятые годы моего века, – все это одно и то же.

Без денег я не мог снять жилье и купить еду.

Вторая проблема, плавно вытекающая из первой: мое питание.

Первый день я честно голодал. А потом мой желудок взял вверх над разумом, и я пытался обманывать людей: заходил в ресторан или кафе, заказывал еду, притворяясь иностранцем и, съев обед, сообщал официанту, что забыл обменять свою валюту, значит, не могу заплатить фунтами стерлингов. Я расшаркивался в извинениях и просил сотрудника сопроводить меня до ближайшего банка, чтоб он мог удостовериться, что я действительно хочу обменять деньги и расплатиться, как и любой порядочный гражданин. Один раз официант отправил со мной менеджера, от которого я потом убегал, пытаясь как можно скорее затеряться в потоке людей. Второй раз мне не повезло: меня уличили в обмане, пришлось мыть посуду в течение всей смены. В третий раз я сделал вид, будто забыл деньги дома, но готов перевести их на счет заведения через час. Мне предложили выписать чек, а я понятия не имел, что это значит и прежде чем меня снова выведут на чистую воду, подумал – лучше ретироваться. Вышел будто бы покурить, и сбежал.

Затем я стал воровать еду в супермаркетах. Но она была настолько отвратительной, что я, несмотря на свой голод, не мог её есть. Чем вообще кормят этих людей? Будто не пищевые продукты, а отходы канувшей в лету тяжелой промышленности.

Моя третья проблема: бытовые трудности. Ну да, умывание в вокзальных туалетах, никакой возможности принять душ и, конечно, отсутствие сменной одежды. Я, кретин этакий, должен был захватить чемоданчик с вещами. И неважно, чтобы там себе подумали солдафоны.

Четвертая проблема: у меня не было документов.

Кажется, паспорт здесь решает все. Это я узнал, наблюдая за пассажирами вокзала. У нас, опять же, для таких случаев есть чип, встроенный под кожу…

Я мирно дремал на скамейке в парке, пока не почувствовал, как кто–то тормошит меня за плечо.

– Эй, парень, очнись! – над моим ухом раздался недовольный мужской голос.

Я открыл глаза, поднял голову. Человек в форме. Полицейский.

– Да?

– Напился и не дошел до дома? Документы!

– У меня с собой их нет, – ответил я.

Полицейский нахмурился: то ли из-за моего акцента, то ли потому, что я не мог предъявить ему бумажное удостоверение. Документы у меня есть, да только у полицейского нет считывающего устройства.

Я сел, опустив голову. Человек в форме стоял рядом со мной, и словно не знал, что делать дальше.

– А на вид приличный парень. Не напивайся так. Найди себе работу. Навести маму. Давай, марш домой, – проговорил он, зачем–то хлопнув меня по плечу.

– Большое спасибо, – кивнул я, поднимаясь, и направился прочь. В который раз меня здесь принимают за пьяницу и бездельника!

И надо же было сегодня утром заявиться в парк этому индюку-полицейскому! Теперь я не смогу тут ночевать: если меня поймают повторно, на мою голову обрушатся еще с десяток проблем.

Конечно, всегда можно сбежать в другое время, да только неизвестно, куда меня выкинет.

Пятая проблема: полная растерянность.

Идя по мосту, я небрежно вертел в руках клевер, словно он – не величайшее изобретение всех времен и народов, а так, безделушка. Я, человек из будущего, знания которого, возможно, превосходят знания всех ученых этого века, болтаюсь без дела и ночую на улице.

Я мог бы продать свои знания этому государству, или мог бы продать им клевер: даже несовершенный, он бы свел их с ума, уверен. Я мог бы возглавить какой угодно исследовательский центр. И в своем времени я был не последним человеком в иерархии, так что уж говорить об этом отсталом столетии! Я бы вознесся на вершину. Но на что я способен в действительности? Предположим, как-нибудь я сумею попасть к их военным, продемонстрирую им работу клевера, и они этой машиной заинтересуются, однако у меня нет никакой гарантии безопасности. Ведь здесь я – никто. Они будут вольны сделать со мной что угодно. Может, начнут ставить эксперименты. Разумеется, подобная перспектива не устраивала меня.