Джереми Йорк - Your Mistake

– Сиди, не дергайся! – приказал я, обрабатывая края раны спиртом. Он, глумясь, томно закатил глаза, вцепившись в мои джинсы, стоически вынес процедуру смазывания бактерицидной мазью и рассмешил меня жалостливой просьбой «подуть на ранку».

В награду за героизм я выдал ему еще одну рюмку шерри.

– А поцеловать? – нахально осклабился Роб. – Ну, хотя бы в лобик, мамочка!

– Я ведь и в нос могу впаять, пойдешь на презентацию с распухшим!

Он разом угас и осунулся, как-то нервно дернул плечом:

– Все равно безбожно опоздал, душа моя, всюду опоздал… Так глупо…

– Роб, я не Курт, я тебя по спинке не поглажу!

Он фыркнул и обиженно причмокнул губами:

– Это самое обидное и есть, д. м. Понимаешь, здесь решается глобальный, можно сказать, мировой вопрос: пить или не пить… Нет, не так, конечно, пить. Быть… Э… Идти или не идти! Вроде как обещал, но вроде как опоздал, и не по своей вине, что особенно забавно. Опять же ранен в неравном бою!

– Ты все время паясничаешь? – не выдержав, спросил я. – Играешь, эпатируешь? Тебе не надоело, Роб, ты не устал от самого себя?

Он посмотрел вприщур и как-то странно ухмыльнулся:

– А ты уверен, Джеймс, что хочешь познакомиться с настоящим Харли? А в том, что настоящий Харли нормален, – ты уверен?

Я молчал, ожидая развития событий, но Роб взял себя в руки и расхохотался:

– Ну тебя, про-о-оти-и-ивный докторишка, нашел время лечить! Скучно мне жить, как вы, уроды! Да если я хоть день прохожу с каменной рожей, как у Мака, свихнусь окончательно!

Он критически осмотрел свой пиджак и с места в карьер рванул наверх, переодеваться.

Минут через пять, – клянусь, не больше! – по лестнице в холл спустился совсем другой человек: в черном сюртуке, в батистовой сорочке с роскошным жабо и с агатовой брошью, с белой розой в петличке, в черном цилиндре с перьями, с изящной тростью в руке. Он напомнил мне Дракулу из одноименного фильма. И облик Дракулы чертовски шел его демонической натуре.

– Нравлюсь! – довольно констатировал он. – Это хорошо, что я тебе нравлюсь, д. м., злодей должен быть обаятельным.

Я отметил, что кровоподтек был замазан весьма умело, можно сказать, с художественным вкусом. А еще я заметил, что Роб почти не отбрасывает тени. Слава Богу, почти!

– Ладно, дорогуша! – сказал он, неожиданно оказываясь рядом и целуя меня в щеку. – Пока-пока! Буду поздно, к обеду не жди, дорогая!

– Еще раз так сделаешь, убью! – пообещал я вслед Дракуле, вытирая испачканную помадой щеку.

– А может, – хитрый Роб оглянулся с порога, – никуда уже не отпустишь, а, Джеймс? Ладно, д. м., разошлись на сегодня!

***

Грохот входной двери поставил эффектную точку в нашем бредовом диалоге, и я, все еще потирая скулу, заглянул в спальню к Курту, убедился, что лорд в порядке и крепко спит, поразмыслив, не стал стирать с его щеки нарисованное помадой сердечко и вернулся в кухню.

Миссис Фариш закладывала грязную посуду в посудомоечную машину.

Я подумал, отчего-то несколько патетично, что сэр Курт Габриель Эдуард Мак-Феникс словно задался целью извести на корню многовековые британские традиции, все до единой.

Миссис Фариш точно прочла мои мысли и улыбнулась виновато:

– Это все из-за меня, доктор Патерсон, мне и самой неловко: такой расход воды! Душевые при спальнях, смесители проклятые, полы с обогревом! Да еще вот, изволите видеть, машина, храни Господь мою душу! Мне милорд строго-настрого приказал мыть посуду только в ней! На то, чтобы плескаться в раковине, сказал, есть специальная прислуга, вы же, миссис Фариш, с вашими золотыми руками, слишком ценны для меня! Представляете, доктор Патерсон, так и сказал! О, Господь покарает еще герцогиню за то, что так обошлась с настоящим вельможей!

– Вы знали леди Анну? – не слишком удивился я, закуривая, наконец, сигарету и с наслаждением выпуская струю дыма под потолок.

– Лучше бы герцогу вовсе ее не знать, вот что я скажу вам, доктор Патерсон. Все в замке встало с ног на голову, когда его светлости, покойному герцогу, пришло в голову жениться на Анне Берсток. Происхождение, извините великодушно, сомнительное, манеры и манерами сложно назвать, едва из церкви вернулись, давай свои порядки устанавливать!

Посудомоечная машина тихо загудела, начиная работать в эконом-режиме, и миссис Фариш с моего позволения присела попить чайку с бисквитом.

– Свои порядки? – вернул я славную женщину к прерванному разговору.

– О, да, сэр! – она охотно поддержала заданную тему. – Ей, видите ли, захотелось, чтобы слуги ее окружали молодые да красивые, из Лондона выписали новый штат, лакеев и дворецкого. А то, что Фариши три поколения служили в замке, ее совершенно не касалось! Старый герцог был великодушен и весьма щедр, переговорил с моим Джоном с глазу на глаз, даже извинился, мол, прихоть, блажь, кровь молодая в голову ударила! – и при замке оставил, работу назначил почетную, смотрителем всех замковых угодий. Деньгами добавил, за ущерб, значит, и, по-научному, дискомфорт, да только мой Джон и без того хозяина не осуждал и ни за что бы не оставил, даже если б гнали. Мой Джон – дворецкий молодым не чета, старой закалки! А лондонца рассчитали через полгода, так-то вот, и за какие грехи – не понятно.