Джереми Йорк - Your Mistake

В ответ послышался характерный звук удара.

– Господи, да они же дерутся! – испуганно вскрикнула экономка, и я поспешил в гостиную.

Я успел вовремя и перехватил Харли в тот миг, когда тот готов был кинуться на лорда с кулаками, тотчас получил по морде сам; мы затеяли возню, почти вывалившись в коридор; он был силен, этот хрупкий на вид, эпатажный художник, у него оказалась цепкая хватка бульдога. И его просто крутило от злости.

– А ты, д. м., что ты все время лезешь, выкидыш ярдский! Тебе какого хрена в жопу надо? В вещах копаешься да телефоны проверяешь, мразь? – он ухватил меня за шею и начал трясти, я двинул ему кулаком в солнечное сплетение, и честно говоря, не знаю, как далеко бы мы зашли, если б холодный оклик Курта не остановил нас:

– Роб, ты опоздаешь, проваливай уже. Джеймс, прекрати немедленно!

Мы отступили друг от друга, тяжело дыша и стараясь не смотреть на лорда.

Роб Харли отдышался первым:

– Дело не в Коннерте, – глухо пояснил он. – Ты так и не понял?

Мак-Феникс криво усмехнулся краешками губ:

– Это была месть. За Сандру.

Я переводил изумленный взгляд с одного на другого: что, черт возьми, эти двое имеют в виду?! Месть?

При имени Сандры Роберта Харли перекосило, он побледнел так, что стало заметно под слоем смазанной пудры, потом художник взял себя в руки и, церемонно, по-мушкетерски, поклонившись, вышел из гостиной.

Мак-Феникс прикрыл воспаленные глаза и опустил голову, дернул рукой в поисках опоры и, не найдя, стал очень медленно падать на колени. Я кинулся к нему и, понимая, что подмоги ждать больше неоткуда, крикнул что было сил:

– Роб, на помощь!

Он появился почти сразу, демоническая личность, Роберт Харли, он прибежал едва ли не раньше, чем я успел позвать, вместе мы подхватили лорда и, страшась удара, потащили наверх, в спальню, уложили в кровать и, разорвав на нем рубашку, приготовились колоть адреналин или обезболивающее, по ситуации.

Курт приоткрыл глаза, осмотрел нас и улыбнулся белыми губами:

– О, групповушка, как романтично!

– Опять напугал, чертяка, – шумно выдохнул Харли, – я уж собрался дышать искусственно рот в рот, а ты!

Я, каюсь, весьма недобро посмотрел на художника и, воспользовавшись тем, что Мак-Феникс в сознании, впихнул в него новые дозы лекарства.

– Вот! – снова съязвил бесподобный Робби. – Из его рук любую гадость пьешь, не морщась, а от меня и таблетки не принял!

– А что ты предлагал мне, чучело, – слабо улыбнулся лорд, – кроме димедрола и экстези?

Роб Харли вдруг скривился и упал на колени, хватая ладонь Мак-Феникса и прижимаясь к ней губами:

– Прости! – сдавленно прошептал он сквозь сухие рыдания. – Прости!

Курт как-то беспомощно глянул на меня и, собравшись с силами, обнял беспутного друга свободной рукой.

Я молча вышел из спальни и плотно закрыл за собой дверь.

***

Когда Роберт Харли спустился в кухню, я добивал остывшие тосты с джемом и баловал себя рюмочкой шерри.

Роб плюхнулся напротив, налил себе и хлопнул с видимым отвращением.

– Знаешь, д. м., – задумчиво обратился он ко мне, – должен тебя поздравить: со снотворным вышла хорошая шутка. Смешная. Ты нарочно?

Я широко улыбнулся и показал, что пью за его здоровье. Пригубив шерри, неторопливо кивнул:

– Сон ему нужнее, чем твои фантазии, так что извини.

– Плохо ты все-таки знаешь Мака, – хмыкнул Харли, цепляя последний тост. – Его светлость все болячки лечит лишь одним незатейливым действом, как говорится, выводит шлаки из организма.

Какое-то время мы хрустели поджаристым хлебом.

– Скажи, док, ты фехтуешь? – спросил Роб.

– Есть грех, – согласился я. – Хочешь вызвать на дуэль?

– Возможно, как-нибудь сойдемся, – неопределенно ответил художник. – И в снукер ты играешь, и в шахматах гроссмейстер, о, вот только не скромничай, так говорит Мак, не я, а уж он в этом дока, не то что мы, сироты убогие. Круто, че! Я всегда говорил: бабы – не его тема, ему скучно с бабами, и разве сыщешь такую, чтобы дышала с ним в унисон? Была одна, и ту зарезали.

– Сандра?

– Не, не эта. Сандра, сука, вечная борьба противоположностей.

– Давай обработаю ссадину, Роб, – предложил я, указывая рюмкой на рассаженную скулу художника.

– Чем? – вяло поинтересовался он, согласно кивая.

– Зеленкой! – съехидничал я и пошел за аптечкой, оставив его размышлять над колоритом.

– Зеленый с рыжим сочетается! – одобрил мой выбор Роб, когда я вернулся. – Оттенок холодноват, но ничего, экстравагантно выйдет.